На каждом шагу констебли   ::   Марш Найо

Надеясь сократить себе срок, он признался во время следствия, что мясе Рикерби-Каррик описала там подслушанный ею разговор между… — Ботинки Кармайкла беспокойно заскрипели, — между Фолджемом, Лазенби и Поллоком… Ну хорошо, Кармайкл, говорите.

— Думаю, там ещё было е вашей супруге, сэр, и, может, о картине, которую они подсунули Бэгу. А ещё насчёт мотоциклистов и так далее и тому подобное.

— Возможно. Но если верить Лазенби, то запись в основном касалась убийства Андропулоса. Когда мисс Рикерби-Каррик попыталась рассказать об этом моей жене, ей помешал Лазенби, под видом, будто хочет уберечь Трои от скучней собеседницы. Точно так же и Артист вмешался, когда Поллок проявил чрезмерный интерес с рисункам моей жены и выказал готовность помочь ей. Артист притворился, что он возмущён фамильярностью Поллока. На самом деле им руководили далеко не столь галантные соображения.

Кармайкл сел, вместо него вновь поднялся человек в последнем ряду.

— Мне бы хотелось знать, что же в действительности произошло в ту ночь в Кроссдайке?

— Вскрытие показало, что мисс Рикерби-Каррик приняла довольно большую дозу снотворного, возможно, таблетки мисс Хьюсон. Она спала на палубе на корме за грудой покрытых брезентом шезлонгов. Каюта Артиста находилась у самого трапа, и, когда все затихло, он прокрался через салон на палубу и убил её, поскольку она слишком много знала, а затем снял драгоценность Фаберже, которую вместе с трупом передал мотоциклисту, чья фамилия, как ни странно, действительно Смит. Тот ждал на берегу, как ему приказали накануне. Моя жена вспомнила потом, что ночью слышала треск мотоцикла. Да, я вас слушаю?

Слушатель из третьего ряда поинтересовался, все ли члены шайки знали об убийстве мисс Рикерби-Каррик.

— Если верить Лазенби, заранее они ничего не знали. Когда Лазенби сообщил Фолджему о записи в дневнике, тот сказал, что все уладит сам, и велел ему помалкивать, что тот и сделал. Но, конечно, потом они обо всем догадались. Сам Артист едва ли что-нибудь им рассказал — он не привык делиться даже с ближайшими сообщниками.

— А то, что они все время ссорились и не ладили между собой, — это было для отвода глаз?

— А! — сказал Аллейн — Точно такой же вопрос задала мне жена на следующий день в Норминстере.

— Так это было для отвода глаз? — спросила Трои. — Я имею в виду, как Кэли — про себя я его все ещё так называю — издевался над Поллоком, а тот вместе с Хьюсонами норовил как-то нагрубить ему в отместку. Все эти разыгранные перед нами стычки были просто комедией?

— Да, родная.

— Ну а горе Хьюсона из-за смерти сестры… — она повернулась к Натушу. — Ведь вы говорили, он был очень расстроен.

— Мне так показалось.

— Он, конечно, был расстроен, но к тому же продолжал играть роль. Тебя окружали аферисты высочайшего класса. Натуш, что вы себе не наливаете?

— Благодарю. Вероятно, — сказал Натуш, — я оказался для них удобной находкой — сообща они сумели сделать так, что подозрение упало на меня. Особенно ловко повёл себя Бард. Я должен извиниться перед вами, но, когда он так нагло солгал, что не видел меня — а мы с ним столкнулись на трапе, — во мне и в самом деле пробудился дикарь. — Он повернулся к Трои:

— Я рад, что вас при этом не было.

Аллейн вспомнил в бешенстве взметнувшиеся руки, словно вырезанные из чёрного дерева, вспомнил яростное лицо Натуша и подумал, что и в этот момент Трои увидела бы его как-то по-своему. Будто почувствовав мысли мужа. Трои повернулась к доктору.

— Если вам это неприятно, скажите сразу, но когда-нибудь, когда у вас будет свободное время, вы не согласитесь мне позировать?

— Всмотритесь в меня хорошенько, — сказал он ошеломлённо, — и вы, может быть, заметите, что я краснею.