Срубить крест   ::   Фирсов Владимир

Да и зачем ей на меня смотреть, если я, профессор кафедры экстремальных состояний, торчу у нее перед глазами в институте четыре дня в неделю? Я глядел, как она пьет кос — красные, оранжевые и синие струйки извивались в бокале, не смешиваясь и не меняя цвета, — и Тина нравилась мне все больше и больше. Я еще раз позавидовал Пашке, что у него такая девушка, и со вздохом повернулся к нему, чтобы послушать, о чем он разглагольствует. А говорил он, оказывается, о том, что скоро Тина станет кандидатом наук

— Ты, Пашенька, слегка преувеличиваешь, — сказал г. мягко. — Диссертация еще не готова, так что раньше будущего года защиты не будет.

— Ты, Лешенька, слегка вздремнул и все прослушал, — нахально заявил Гусев. — Под твоим руководством она может еще пять лет без толку провозиться. Я говорю о другой диссертации

И тут я с удивлением узнал, что Тина скоро защищает диссертацию на звание кандидата экономических наук.

— И какая же тема диссертации?

— “Пути перехода от феодализма к коммунизму”, — ответила вместо Тины бабушка. В этом доме положительно все, кроме меня, знали об этой девушке массу интересного. — По-моему, очень любопытная тема. Тина мне как-то рассказывала…

— Как, как? — Я не поверил своим ушам. — От феодализма к коммунизму? Это что — самая актуальная проблема современности?

Тина пожала плечами.

— У нас в Институте первобытной экономики считают эту проблему очень важной.

— Да где ты найдешь феодализм в двадцать седьмом веке? — чуть не закричал я. — В созвездии Гончих Псов?

— А хотя бы и так, — вмешалась бабушка. — Или тебя волнуют только твои турниры? Кстати, они пришли к нам из феодальных времен

Эти слова меня сразу отрезвили. Я виновато посмотрел на Тину, но тут замигал огонек над дверью — кто-то просил разрешения войти.

Вслед за бабушкой вошел высокий, плотный человек, вежливо наклонил голову — сначала в сторону Тины, потом в мою и Гусева — и поздоровался.

— Я робот номер… — Гость назвал какие-то цифры. — Кто из вас Алексей Северцев?

Он был одет в обычное платье, и его выдавало только несколько застывшее выражение лица — впрочем, довольно приятного, — чересчур равномерные движения, да еще тембр голоса. В остальном он был совсем как человек — ростом почти не уступал мне, но казался пошире в плечах, двигался уверенно и держался с достоинством

Я встал из кресла и назвался.

— Имею честь вручить лично вам строго конфиденциальное письмо. — Робот достал из кармана модного костюма конверт и протянул его мне. — Отправитель этого письма просит, чтобы содержание его осталось в тайне.

Я никогда еще не получал секретных писем и растерянно взял конверт, не зная, что с ним делать. Я посмотрел на бабушку — она пожала плечами, на Тину — та глядела в окно, на Пашку — тот сделал круглые глаза и отвернулся.

Я развернул письмо. Оно было напечатано автодиктофоном, причем не на полупроводниковой, а на старинной настоящей бумаге. В верхнем углу голубого листа красовался гербовый щит — я, рыцарь межпланетного класса, в геральдике разбирался хорошо. Герб изображал царскую корону, над которой светило зеленое солнце. Я взглянул на герб мельком, посмотрел на подпись — ее не было — и стал читать.

Вот что было в письме.

“Рыцарю Черной башни Алексею Северцеву.

Мне давно известно о вас как о человеке отважном, благородном и мудром. Именно таким должен быть тот, кому смогу я доверить свою судьбу, свое счастье, свою жизнь. Страшное положение, в котором я нахожусь, абсолютно исключает все пути, которые мог бы предложить для моего спасения непосвященный. Меня может спасти только один человек, и этот человек — вы.

Если мое письмо — этот вопль о спасении — затронуло вашу душу, если вы захотите хотя бы выслушать меня, приходите. Мой посланник проводит вас. Но торопитесь! Сегодня все еще в нашей власти. Завтра, возможно, будет поздно”.

Я перечитал письмо три раза.