Стая   ::   Манова Елизавета

Но теперь в его лице не было страха, отвращение было в его лице и какое-то смутное облегчение: самое страшное совершилось - но это все же лучше, чем ждать.

Никто не ударил первым. Все тесаки упали сразу, и сумки стали легкими, когда из них выхватили тесаки.

Он упал, и быстрые руки сорвали с него одежду; безысходная и беспомощная нагота, но тесаки знали свою работу: уверенно, быстро и деловито, розовато-белые кости и куски парного, багрового мяса, и сумки отяжелели; раздутые, сытые сумки и тряпки, которыми вытирают кровавую сталь.

И только кровавый снег и сизые внутренности, и разрубленная голова с отвращением смотрит на мир.

Она бросила сумку в кухне. Обледенелая лестница совсем доконала ее, и холод сидел внутри, как железный стержень.

- Это ты? - спросил из спальни мужчина.

- Я, - сказала она невнятно. - Замерзла, - сказала она.

Пальто, сапоги и куча платков и шалей, она поскребла стекло, собрала иней и немного оттерла кровь на руках.

- Сегодня ты быстро, - сказал мужчина. - Иди греться.

И она торопливо скользнула в тепло постели, в тепло объятий, в кольцо его рук.