Старая сказка   ::   Комарницкий Павел Сергеевич

Аннотация: В небольшой разрушенный войной городок возвращается с фронта молодой солдат, надеясь найти свою невесту. Но девушка погибла, и кажется, ничто уже не может изменить судьбу. Однако маленькая вещица, которую солдат привёз из Германии, полагая, что это всего лишь хитроумная зажигалка, меняет всё, и выясняется, что не всегда погибшие уходят безвозвратно. А заодно оказывается, что старинные сказки про эльфов содержат немалую долю истины…

---------------------------------------------

Павел Сергеевич Комарницкий

Старая сказка



– Станция! Кто спрашивал, эй, мужики?

Иван встрепенулся, схватил свой видавший виды солдатский "сидор". Чуть не проспал, надо же. Так ждал, не мог заснуть всю ночь, и вот…

– Я спрашивал, я! Посторонись, мужики… Ну всё, бывайте!

Воинский эшелон шёл мимо станции, тяжело громыхая на стыках, лишь немного сбавив ход. Иван повис на подножке "теплушки", примерился, широким взмахом закинул своё имущество и спрыгнул сам на проплывающий мимо перрон станции, сделав короткую пробежку, едва устояв на ногах.

Поезд, будто сбросив тяжкую ношу, начал набирать ход. Вагоны, всё учащая перестук колёс, пролетали один за другим. Вот последний вагон, грузовой "пульман" довоенной постройки, прогрохотал мимо, и долгий, прощальный гудок паровоза заглушил удаляющийся перестук колёс.

Иван поднял "сидор", глухо брякнувший пожитками, отряхнул. Постоял, осматриваясь. Да, городку, видать, досталось. Вокзал сгорел начисто…

Иван вздохнул, поправил на плече лямку "сидора" и зашагал в город. Или что там от него осталось…

Он шёл по городу своего детства.

Собственно, детство как таковое Иван помнил смутно. Ведь детство - это когда утром тебя будит ласковый материнский голос: "Ваня, вставай-ко, петушок пропел давно". И когда отец, усмехаясь в пшеничные усы, ерошит твою голову: "Зарос совсем, пора уже пообкорнать патлы-то". И крынка с парным молоком…

Очень коротким было Иваново детство.

Иван помнит - в тесной горенке полно людей. Особенно выделяется один - высокий, уверенный, перетянутый ремнями поверх потёртой кожаной куртки. Блестят хромовые сапоги, блестят бляхи и пуговицы, и особенно пряжка ремня. Ваня загляделся на блеск цацек.

"Ну что, допрыгался, подкулачник хренов?"

И детство кончилось.

Потом был детский дом, казённые серые одеяла на казённых железных кроватях, стоящих в два ряда. Настоящая взрослая жизнь, в которую вбросили лопоухого пацана, не очень ровно обстриженного овечьими ножницами - успел-таки отец.

И всё же Иван считал этот городок городом своего детства. Родным городом, что ли. Ведь именно здесь он встретил Машу.

… Она стояла возле кинотеатра, глядя на афишу из-под руки, чуть прищурившись - смотрела против солнца. С афиши простирал свою длань закованный в кольчугу Александр Невский.

"Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет" - неожиданно для себя самого продекламировал Ваня.

Девчонка обернулась, прищурилась ещё сильнее, слегка склонив голову набок. Иван вдруг почувствовал, как у него забилось сердце.

"А что, ты не согласен?" - улыбнулась девчонка, встряхивая коротко остриженной чёлкой.

"Согласен…" - неожиданно севшим голосом выговорил Иван.

Потом они гуляли по тесным улочкам, застроенными в основном одноэтажными домами, и он подпрыгивал, чтобы сорвать висящие из-за глухого дощатого забора яблоки. Маша смеялась: "У тебя сколько по физкультуре? Мало каши ел!" "Сколько положат, столько и ем" - неожиданно грубо ответил Иван. Смех погас, и зелёные глаза смотрят в самую душу. "Прости, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть. Ну вот ни на столько" - и она показала мизинчик. И снова забилось сердце. "Да ладно…". А она уже закусила губу, озоровато стрельнула глазами направо-налево - прохожих нет.