Сто одиннадцатый (с иллюстрациями)   ::   Мартынов Георгий Сергеевич

Ведь первая станция погибла явно случайно, настолько, что даже причина ее гибели осталась загадочной. Два раза такая случайность никак не могла повториться.

И не было, казалось, никакой надежды на разгадку тайны катастрофы первой станции.

Казалось до тех пор, пока Человечество не поняло, что случилось в Солнечной системе и что произошло в точке пространства, где на пути посланца Земли возникло препятствие, своевременно не замеченное очень чувствительными и совершенно исправными локаторами.

А когда все стало ясно, многие, а в особенности астрономы пожалели о том, что в ту ночь на 10 января 19… года ни один телескоп не был обращен в сторону Нептуна, что ни в одной обсерватории не возникло необходимости в наблюдениях или, что было бы еще лучше, в фотографировании звезд в том направлении, по которому удалялась от Земли сама уже ни в какой телескоп не различимая автоматическая межпланетная станция, удалялась навстречу гибели.

Никогда и никем не виденную, очевидно неповторимую, картину появления загадочного «препятствия» на пути ракеты так и не наблюдал никто.

А ведь как бы это ни казалось невероятным, ее, эту картину, можно было УВИДЕТЬ и НАБЛЮДАТЬ!

Несмотря на расстояние в ТРИ С ПОЛОВИНОЙ МИЛЛИАРДА КИЛОМЕТРОВ!

Отполированные почти до зеркального блеска темно-вишневого цвета панели пульта отражают двенадцать сферических экранов, расположенных перед ним правильным полукругом. На пульте очень мало приборов. Вытянутые во всю его длину, чередуются прямоугольные и овальные рамки из материала чуть более светлого тона. Между ними по четыре — пять кнопок, тумблеров или маленьких рукояток с черными, желтыми и белыми головками.

Каждый экран до двух метров в диаметре. Их ряд тянется на сорок, сорок пять метров. Узкие рамы, сделанные из того же материала, что и весь пульт, такого же, как и он, темно-вишневого цвета, создают впечатление ряда огромных иллюминаторов.

Перед пультом не то кресло с низкой спинкой, не то очень короткая кушетка, обитая рыхлым материалом вроде бархата или плюша. «Кресло» передвигается вдоль всего пульта, бесшумно и плавно скользя словно по невидимым рельсам. Сидящему в нем не надо пользоваться какими-либо кнопками или рукоятками, чтобы привести в действие механизм. «Кресло» движется как бы само собой, подчиняясь биотокам.

К краю пульта сдвинуты еще четыре таких же «кресла».

Экраны — «иллюминаторы» как будто висят в воздухе; стен, на которых они находятся, не видно, они прозрачны. Такой же прозрачный потолок позволяет хорошо видеть звезды на матово-черном фоне неба. Две из них сразу обращают на себя внимание величиной и блеском. Та, что ярче, висит бледно-желтым диском в неимоверной дали космоса, но свет ее дает даже тени. От другой теней нет, хотя она и очень близка.

Пол в помещении пульта матовый, все того же цвета переспелых вишен. В нем, как в пушистом ковре, не отражается абсолютно ничего.

В пяти — шести шагах позади «кресла», точно врезанный в пол, довольно большого размера овальный бассейн, ничем не огражденный. Вода в нем бледно-голубая, как бирюза, и поверхность ее находится почти вровень с полом.

Сквозь стены видны снаружи двенадцать металлических ажурных мачт, увенчанных на четырехсотметровой высоте тремя медленно вращающимися решетчатыми чашами-антеннами каждая. Тридцать шесть антенн связаны с двенадцатью экранами в помещении пульта.

На экранах нет никаких изображений, они пусты и на слегка зеленоватых поверхностях — ни искр, ни точек, которые могли бы указывать, что установка в целом включена.

Мачты, как и экраны, расположены полукругом в непосредственной близости к зданию, в котором находится пульт.