Напролом :: Фрэнсис Дик
Страница: 2 из 28 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕДа, мы не боги, боги-мы, когда несбыточной мечты пытаемся опять добиться. Прекрасен тот, кого не надо убеждать как глупо было бы от счастия бежать и в тайниках души своей зарыться. 14.09.10 - 15:02 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
В иные годы я становился чемпионом, в другие — нет, делил ежегодные почести со многими другими такими же, как я, радовался, когда оставался цел, и склонялся перед судьбой, когда что-то ломал.
На мне были цвета принцессы — женщины средних лет, происходившей из лишившегося трона европейского королевского рода. Она была необыкновенно женственна. Ее обветренная за день кожа походила на потрескавшуюся глазурь на фарфоре. Она, как обычно, была одета в соболью шубку, ниспадавшую с узких плеч. Блестящие черные волосы уложены в высокую прическу. Простые золотые серьги. Я подошел к ней через паддок, засеянный травой, улыбнулся, поклонился, коротко пожал протянутую руку в перчатке. — Холодный сегодня день, — сказала она почти без акцента и, как всегда, дружелюбно. Я согласился. — Вы выиграете? — спросила она. — Если повезет. Она улыбнулась одними глазами. — Будем надеяться. Мы смотрели, как ее коня водят по кругу. Его темно-гнедая голова была низко опущена, весь корпус от холки до хвоста укрыт темно-синей попоной с вышитым золотом гербом. Принцесса дала ему кличку Норт-Фейс, в честь горы она любила горы; и конь оказался таким же холодным, суровым и неприступным, как та вершина, чье имя он носил. Упрямый, вредный, нервный, взбалмошный. Я ездил на нем во время его первого выступления — барьерная скачка для трехлеток, а также на барьерных скачках в четыре, пять и шесть лет. Я скакал на нем в его первом стипль-чезе — в семь лет, и в его лучшие годы — в восемь и девять. Он меня терпел, когда был в хорошем расположении духа, а я знал наизусть все его подлые уловки. В десять лет он был все такой же норовистой тварью, как и раньше, и по-прежнему брал препятствия с ловкостью кошки. За эти годы он выиграл тридцать восемь скачек, и тридцать семь из них — со мной. Дважды он нарочно спотыкался в паддоке и, к моей ярости, сбрасывал меня на землю. Трижды мы вместе падали после препятствия, и каждый раз он целым и невредимым поднимался и убегал прочь, не теряя присутствия духа и воли к победе. Я и любил, и ненавидел его. Он был одним из фаворитов. Мы с принцессой встречались в паддоке столько раз, что уже и счет потеряли: у нее редко бывало меньше двадцати взрослых лошадей, и я постоянно ездил на них в течение последних десяти лет. Наши с ней разговоры ограничивались односложными репликами, но мы понимали друг друга с полуслова. Я успел проникнуться к ней доверием и уважением, и, насколько я понимал, это было взаимным. Она звала меня «Кит», я звал ее «принцесса» (по ее просьбе), и мы были достаточно близкими друзьями. Однако эти отношения кончались у ворот ипподрома. Когда мы встречались в другой обстановке, принцесса держалась куда официальнее. Нас было только двое. Такое случалось часто. Уайкем Фарлоу, тренер Норт-Фейса, страдал мигренью. Я заметил, что приступы мигрени обычно случались у него в самые холодные дни. Возможно, мигрень действительно как-то связана с погодой, но вероятность возникновения приступов была также прямо пропорциональна расстоянию от кресла Уайкема до места скачки. Конюшня Уайкема находилась к югу от Лондона, и на север, в Челтенхем, он теперь выбирался очень редко. Он старел и не хотел признаваться, что попросту боится ехать домой в темноте, а зимой темнеет рано. Жокеям подали сигнал садиться в седло, и Дасти, главный конюх, который теперь все чаще и чаще представлял Уайкема на скачках, сбросил с Норт-Фейса попону и ловко подсадил меня. — Желаю удачи! — сказала принцесса. — Спасибо! — жизнерадостно ответил я. На скачках никто не говорит «Ни пуха, ни пера» или «Чтоб тебе шею свернуть» вместо «Желаю удачи». Потому что возможность свернуть себе шею более чем реальна. Норт-Фейс был в самом дурном расположении духа. Я почувствовал это сразу, как только очутился в седле и сунул ноги в стремена. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|