Танцы по-нестинарски   ::   Панасенко Леонид

---------------------------------------------

Панасенко Леонид

Танцы по-нестинарски



Леонид Панасенко

Танцы по-нестинарски

"Умерла мать похороны 17 приезжай Захарий".

Пять страшных слов оглушили Лахтина.

Как реалист, привыкший понимать мир реально, он знал, что это когда-то случится. Но вот так - внезапно (ведь не болела ничем, не маялась), в разгар весны, которая преображает даже их несчастную Гончаровку, не дождавшись ни его приезда, ни его Победы... Как подло поступает жизнь, черт возьми! И как теперь ни оправдывайся, получается, что он кругом виноват. Не ездил, не помнил, даже с праздниками иногда забывал поздравить. Думалось: все исправимо, все впереди... Оказалось - все позади. Оказалось, что он бездушная, тупая, самодовольная скотина! И хоть лоб сейчас разбей, хоть закричи, зарыдай - ничего уже не изменить. Есть факт. Страшный факт, который выбил из-под ног почву. Все кренится, падает, рушится...

Окружающие предметы в самом деле заколебались, как-то расплылись. Лахтин вдруг понял, что это слезы. Катятся беззвучно из глаз, и нет сил ни ступить, ни позвать жену.

Тамара, обеспокоенная его непонятным молчанием, тоже вышла в прихожую. Она тотчас поняла - что-то случилось. Ваяла из омертвевших рук Сергея телеграмму, одним взглядом прочла текст.

- Господи! - Тамара растерянно перечитала телеграмму и первым делом спросила о том, о чем Лахтин строго-настрого запретил себе думать: - А как же твоя завтрашняя защита?

Он поднял взгляд - тяжелый, горестно-гневный, поморщился, будто жена сказала несусветную глупость. Губы у Лахтина задрожали - вот-вот заплачет.

- Иди в кабинет, прошу тебя, - горячо зашептала Тамара. - Пощади нашу Оленьку. Ты же знаешь ее нервы... Через два дня экзамен, а там аттестат. Ее нельзя сейчас травмировать... Приляг, Сережа, поплачь... Тебе надо все решить, обдумать...

Он лег. Послушно выпил валерьянку, которую принесла жена. Однако никакого облегчения не почувствовал. Сердце по-прежнему жгла боль, десятки провинностей вырастали до размеров горных вершин, грозились раздавить. Но больше всего его приводила в ужас необходимость выбора. Впрочем, о каком выборе может идти речь?! И все же... Да, он презирает меркантильность Тамары, однако завтрашняя защита его докторской диссертации, увы, тоже факт. И факт трудный. Можно, конечно, отменить или перенести даже коронацию, но это только легко сказать. На деле же... Большие дела всегда стоили, дорого. В смысле времени, усилий да, пожалуй, и денег. Приглашены нужные люди, заказан банкет на шестьдесят персон, все наперед оплачено. Как быть?! "Утром надо встречать в аэропорту академика Троицкого, затем оппонентов... И в то же время утром надо лететь домой. Конечно, Тамара все уладит лучшим образом: и встретит и извинится. Мол, такое горе. Все поймут... Однако год считай что потерян. Пока вновь заведешь, пока настроишь машину защиты... А мама - там... Одна! Нет, не может быть. Там дед Захар. Да и соседки посидят. Поплачут для вида, порадуются тайно, что не их, как они говорят, "господь призвал"...

- Понесли! - твердо сказал Захар мужикам. - Ночью только сволочей закапывают. Нельзя больше его ждать...

Они подняли гроб на плечи.

"До чего легонькая, - подумал Захар, поглядывая сбоку на спокойное лицо Жени. - Иссушила тебя жизнь, а когда - неясно. А ведь такой славной была. И в молодости, и даже когда Сережку женила... Правда, после этого уже лет двадцать прошло. Эх, Женька, Женька. Глупая твоя голова. Наши это годы были, наши, а ты этого так и не поняла. Теперь поздно переиначивать, а все же не стоил твой оболтус того, чтобы жизнь себе из-за него ломать. Вон даже на похороны не приехал, сынок называется..."

Захару показалось, что голова покойной качнулась, будто Женя хотела возразить, но не смогла.