Тарантелла   ::   Харитонов Михаил

Под руку он вёл молодую девицу, скрывающую лицо под вуалью. Девушку мне не удалось разглядеть: было темно. Но по отпечатку каблука в комке лошадиного помёта — простите, Ватсон, что я говорю об этом за завтраком, но вы медик… так вот, по отпечатку каблука я определил кое-какие интересные подробности, которые могут дать направление дальнейшим поискам. Но — тс-с-с, Ватсон, об этом рано говорить. Так или иначе, я спасу её, вырву из лап гнусного негодяя. Пока что моя добыча очень скромна: лорд дал мне пенни.

Ватсон смущённо хихикнул, рыжие усики вздрогнули.

— Кстати, — вспомнил он, — мы пойдём вечером на новую постановку? О ней много говорят.

— Не знаю, — Холмс поморщился, — не знаю. Оффенбах бывает недурён, но мне ближе чисто французская музыка. Не подумайте только, что я разделяю известный предрассудок. Но это как с кухней: если уж пробовать pasta , то поваром должен быть настоящий итальянец, а не giudeo , которому запрещено употреблять в пищу frutti di mare . Так и в музыке… Хотя у него есть одна приятная мелодия… — Холмс попытался засвистеть.

— Кстати об итальянцах, — поспешно спросил Ватсон. — Вы, насколько я помню, назначили сегодня доктору Струццо? У него к вам было какое-то дело.

— Я никогда и ничего не забываю, — самодовольно заметил Холмс, опуская тонкую белую руку в ведёрко с углём, где он предпочитал хранить свои трубки и готовясь приступить к сложному ритуалу раскуривания. — Ватсон, вы не помните, куда я положил табак?

— Последний раз я находил его в носке персидской туфли, — сообщил Ватсон.

— Отлично, - Холмс ловко вытянул ногу и достал из-под шифоньера вещицу, — он и в самом деле тут… Итак, я сомневаюсь, что доктор успеет вовремя. Во всяком случае, ещё несколько минут для наслаждения жизнью у нас есть.

— Сомневаюсь, — подумав, сказал Ватсон. — Давайте применим ваш дедуктивный метод. Доктор Ламберто Струццо — итальянец, но при этом практикует в Лондоне. Итальянскому медику очень сложно устроиться в Британии: мы, англичане, не доверяем чужакам, а врач — лицо доверенное. Причём, насколько мне известно, он специалист по нервным болезням, а это вдвойне деликатная тема. Чтобы создать себе репутацию, он должен быть не только хорошим врачом, но и крайне щепетильно относиться к любым мелочам. Пунктуальность же — это настоящая страсть нашей бесстрастной нации, и пренебрежение ей может стоить провинциалу карьеры. Тем более в важных вопросах — а если уж он обратился к вам, значит, вопрос действительно важен. Как вам моё рассуждение, Холмс?

— Браво, мой дорогой Ватсон! — Холмс зааплодировал. — На этот раз вы превзошли самого себя. Вы не просто применили мой метод — вы сделали это правильно. Собственно, ваш вывод был бы совершенно справедлив, — Холмс, сделал паузу, совершая какую-то особенно сложную манипуляцию с трубкой, — но доктора зовут Ламберто, а это значит, что он может быть точным, как часы всегда, но только не сегодня.

— И каким же образом из этого следует, что именно сегодня он опоздает? — саркастически осведомился Ватсон.

— Да, Ватсон, именно следует, потому что любой итальянец, даже последний farabutto , скорее даст снять с себя шкуру живьём, нежели пропустит церковную службу в день своего святого. А сегодня как раз девятнадцатое апреля. Учитывая расстояние до ближайшей католической церкви и расписание служб…

— Девятнадцатое апреля? — переспросил Ватсон. — Ага, да, понятно… Но почему доктор так настаивал на встрече именно сегодня, даже рискуя опоздать?

— Именно поэтому. Дело, видимо, серьёзное, а доктор в глубине души суеверен. Поэтому он предпочёл встречаться с нами в свой день — это должно принести удачу. Кстати, ещё один повод сходить на службу.

— Вы, как всегда, блестящи, Холмс, — Ватсон развёл руками.