Не совсем пропащий   ::   Носенков Василий Романович

Осторожно освобождая ноги из-под шаткого столика, он встал, потоптался у стенки.

- Не пойму я никак...

- Чего не поймешь, Николай Андреич? - с готовностью переспросила буфетчица, приподнимаясь.

- Чем угодил я тебе?

- Мы б с тобой поладили, - начала Лиза уклончиво. - Да что с тебя возьмешь, если ты даже мою просьбу забыл.

Он легко обернулся:

- Просьбу? Твою?

- Да, мою. Ну-ка вспомни, что вчера обещал?

- Кофта тебе нужна, что ли?

- Больше пока ничего. Белая, бельгийская, самая модная.

- Постой, постой, - поднял указательный палеп Трубиков. - Ты ведь сама сказала, что разговор был вчера.

Время-то сколько прошло? У меня еще хмель не выветрился... Раз обещал, значит, все будет в порядке.

Трубиков сощурил левый глаз, прикидывая что-то в уме:

- Да хоть сегодня могу устроить. Это не вопрос. - Взял с полки кепку, отряхнул. - Сейчас сбегаю, тут недалеко.

Он натянул на лоб кепку, помедлил... Потом рывком вытащил правую руку из кармана.

- Возьми. За это дело, - кивком головы указал на импровизированный стол и протянул буфетчице мятую трехрублевку.

- Ты что это? Спрячь сейчас же, а то обижусь. Ну!

- Бери, не ломайся.

Она внимательно посмотрела на Трубикова, сказала в оправдание:

- Я думала, обмываем кофточку авансом.

- Потом, потом, Лиза. Да, кофта стоит сорок два рубля.

- Да я тебе пятьдесят отдам. В деньгах я не стеснена, хоть и без мужика живу.

- Меня это не интересует, - сухо ответил Трубиков. - Сказано - сорок два, и не больше. Я без навару работаю, тем более для тебя, одинокой женщины.

3

В устоявшейся тишине лестничного проема гулко хлопнула дверь, и на площадку вышел Трубиков. Постоял у перил, зачем-то расстегнул и снова застегнул две чудом державшиеся пуговицы плаща, потер рукавом засохший на поле подтек от пива. Затем перегнулся через перила, посмотрел вниз и прислушался. На лестнице по-прежнему стояла тишина. Тогда ,ои пошел.

Вдруг по ступенькам дробно застучали чьи-то каблуки.

Он остановился, улавливая в звуке шагов что-то анакэмое. Потом мягко, по-кошачьи, спустился на, площадку, стал правым боком к стене и застыл в ожидании.

Снизу поднималась запыхавшаяся Нина. Неожиданно увидела мужа, остановилась, разглядывая его и одновременно поправляя выбившиеся из-под платка волосы.

- А-а, ты? Только еще идешь в милицию?

- Я так и подумал, что встречу тебя по дороге, - начал фальшиво Трубиков, прижимаясь к стене. - Выдала б мне еще рублишко, на всякий случай.

Он перевел дух, надеясь, что все пройдет благополучно: жена полезла в сумку, незлобно ворча: "На твои всякие случаи моих пяти зарплат не хватит..." Она проворно шарила руками, ища кошелек, раз-другой посмотрела на затихшего мужа. Вдруг поставила сумку на пол и разогнулась.

- А ну пойди сюда, чего в угол прячешься? Ну, кому говорят! - строго прикрикнула, как на мальчишку.

Он молча , попятился. Сузившиеся глаза Нины неотрывно следили за подозрительным пузырем, что вздулся у него под плащом.

- Да я... - заюлил Трубиков, пытаясь поплотнев прижать плащ в том месте, где он оттопырился.

Нина не дала ему, договорить. Резким движением ухватила мужа за лацкан плаща, легко притянула к себе почти вплотную и быстро сунула руку за пазуху.

- Подлец! - закричала исступленно, вытаскивая из-под плаща неумело свернутую белую кофточку. - Последние тряпки из дома тащишь!

На площадке повыше их со скрипом отворилась дверь.

Из квартиры выскочила грязная собачонка и понеслась вниз. Вслед за нею из-за двери показался длинный старушечий нос и нечесаная голова соседки Софьи Борисовны. В доме ее звали часовым. Мигом оценив ситуацию, Софья Борисовна закричала:

- Ты что ж, пропойца, на родную жену кулаки поднимаешь? Ах, негодяй! Ах, мерзавец! Подумать только, ирод проклятый, - драться начал, причитала старуха.