Не живи уныло !   ::   Словин Леонид

В служебке меня ждали.

Юджин Кейт был в обществе мордастого широкоплечего амбала

- полковника, абсолютно лысого, с широкой неискренной улыбкой и огромными, как кокосовые орехи, кулаками. Мне показалось, что стоявший с ним рядом Кейт чем-то встревожен, хотя и старается это скрыть.

Тут же присутствовал и пограничный скорцени. В любой полиции мира всегда найдутся махалы с кулаками, которые у них никогда не перестают чесаться.

Он с хода указал на мой живот, туда, где еще несколько минут назад находилась засунутая за пояс "Беретта".

Полковник что-то сказал, обратившись ко мне. Потом повторил то же на английском. Меня просили показать пистолет, о котором доложил пограничник-полицейский. Я поднял куртку, а затем и развел руки. Никакого оружия при мне не было.

Попытка прижать Юджина Кейта, обвинив в незаконной передаче

пистолета постороннему, не удалась.

- О кэй! - Передо мной извинились.

Начальник Центрального отдела окинул скорцени убийственным

взглядом, дружески мне мигнул, пошел к дверям. Кейт ненадолго исчез. Он легко догадался, где могла находиться "Беретта".

Я сел у двери на стул.

По телевизору продолжался рассказ о первобытной цивилизации. Английская дама на экране пучила красивые кукольные глаза.

- А теперь смотрите, как местные жители носят воду... - она улыбнулась. Поставила кадр.

Где-то на краю Земли в забытом Б-гом и людьми поселке пожилая смуглокожая женщина несла на голове полный кувшин

воды. Это было занятно и трогательно. На время я даже забыл, где я и почему...

Полицейские допивали чай, расходились. Вошедший в служебку

Кейт кивнул:

" Все в порядке..." - "Беретта" была уже у него.

На экране снова возникли кукольные глаза ведущей. Так было всегда. Одни умели носить воду в кувшине на голове, другие снимать их на пленку за этим занятием, третьи, не умея ни того, ни другого, ловко мололи языком и извлекали выгоду, демонстрируя способности тех и других.

Кейт взглянул на часы, сказал по-русски:

- Погнали...

- Минутку...

Я вернулся в туалет к заинтересовавшей меня надписи на стене. Здесь тоже - в туалете полиции на Русском Подворье в Иерусалиме, как в каждой уважающей себя конторе, в Нью- Йорке или в Москве, на стене имелось несколько скабрезных рисунков с надписями. С ними боролись - соскребали, зачеркивали...

Одна из надписей, жирно выведенная фломастером, действительно оказалась на русском. Кто-то из моих соотечественников сообщил о своей судьбе:

" 6 лет и 6 месяцев общего режима..." Чуть сбоку, у забранного решеткой окна, той же рукой было добавлено: " Не живи уныло!"