Товарищи по оружию   ::   Ермаков Александр

Вот, Натужившись пропхался стальной конь через дорожную неудобь.

Сестриного сына видал Дед еще веснущатым пацаном, а вон как вымахал, не узнать. Мордатый, ражий детина, в плечах косая сажень. И брюшко свежее намечается.

Обнялись.

Дед баньку истопил, после отужинали — племяш то расстарался, разной удивительной снеди приволок. А сам на дедовы огурчики налегал, хрустел и нахваливал. Больно понравились.

И в деревне понравилось, пришлось по кайфу. Стал время от времени наезжать. Всегда сам один, машину сопровождения оставлял на большаке, подали от съезда на проселок. Приезжал, как сам говорил — в натуре, чисто оттопыриться. Достали, де, городские расклады, голимые базары, перетерки, разборки. Сто лет бы ему на хрен не упали, а как бабло срубишь? Но, надо, надо блин, порой и расслабиться.

Вот и расслаблялся. Для здоровья парился, да козье молочко попивал, для удовольствия хлебал водку, загрызал огурчиками, запивал рассолом, Для полезности дрова колол, для развлечения удил рыбу.

Парень оказался основательный, нетрепливый, к Деду уважительность проявлял, ласково величал «дедушкой». Всегда с гостинцами и подарками. Да какими! То радио привезет, то телек притарабанит. Дед, было стеснялся, да племяш уговаривать умел. Мол де ему без ящика стремно. Только сам включал не часто, а вот антенну, чудную такую, не дать ни взять миска, собственноручно к коньку прикрутил.

Словом, стало Деду жить веселее, да тут такое началось!

Одного вечера, дела позакончив, присел старик новости по ящику поглядеть, ан нет. По всем программам помехи, чего не бывало с заграничной техникой ни разу. Поклацал Дед по кнопкам, хотел уже выключать, да вдруг объявилась на экране трехглазая рожа и заговорила человеческим голосом. Правда коряво, говором не нашенским, но все ж членораздельно.

И заявило чудище, что они де (стало быть, не одно оно) премного извинений приносят, но терпят бедственную аварию, той огорчительной причиной необходимо вынуждены хозяина собственный покой безстеснительно прервательно нарушить и совершить акт приземлительной посадки на его, хозяина-барина, надельном месте. Но тревожного волнения резонного смысла иметь нет, ибо они смеют уверенно надеяться, что разрушительного вреда жилищно-функциональному обиталищу нанести причины нет.

— Батюшки светы, да они, ироды, все огурцы потравят! —Благим матом завопил всполошенный Дед, вопреки уверениям трехглазого, резонно испытав это самое «тревожное волнение». Схватил фонарик, опрометью кинулся вон из избы. Изрядно отбежав от огорода, принялся светить в небо.

А там, в верхотуре, засветилось, противнюще засвистело и опустилась на землю серебристая конструкция…

— Ядри твою качель! Никак летючая тарелка! —Дед не был шит лыком, допетрил что это и кто в этом сидит. Догадался, но, на удивление, воспринял первый контакт отстраннено буднично, спокойно. Наверное радовало, что уцелели огуречные плети.

И верно догадался. Разверзся люк и объявились эти самые пришельца. Трое. Ну и образины, спаси и сохрани! Чего доброго, приснятся ночью, кондратий хватит.

Но образины вели себя смирно. Каждый учтиво пошаркал вначале одной парой ног (скорее псевдопод, но Дед этого не мог знать), потом другой, после третьей.

— Мы, — заговорил один из пришельцев, — счастливо рады приветственно почтить жительного гражданина сего планетного мира. —И пошел рассыпаться в извинения. Из всего велеречивого словоблудия космических посетителей Дед уяснил, что у тех произошла некая поломка, корабль почти полностью потерял управление и, что бы избежать фатального крушения, аварийную посадку пришлось произвести в районе дедового дома. Пришельцы долго глаза мозолить не предполагали. Обещались — только повреждение исправят, тотчас уберутся восвояси.