Трижды Я   ::   Тенн Уильям

Внезапно камень, чавкнув, высвободился из суглинка и перекатился на другой бок, оставив в почве круглую яму. Из нее выскочила многоножка длиной с руку Маккарти и проворно юркнула в подлесок. Из ямы, где сидела многоножка, дохнуло тошнотворной вонью. Маккарти решил, что ему здесь не нравится.

Можно и возвращаться.

— Прежде чем нажать на рычаг, он бросил последний взгляд на вывороченный красный камень. Нижняя его половина была чуть темнее верхней. Маккарти решил, что честно заработал свою сотню.

— Так вот, значит, что такое работа, — задумчиво пробормотал он. — Ежели подумать, то я, может быть, чегой-то и упустил в жизни.

После щедрого солнца мелового периода лаборатория показалась ему меньше, чем помнилась. Когда Маккарти вылез из машины времени, профессор приблизился, затаив дыхание.

— Ну как? — нетерпеливо спросил он.

Маккарти уставился на макушку Раддла.

— Все путем, — медленно ответил он. — Эй, профессор Раддл, чегой-то тебе взбрело побрить голову-то? Волос там было мало, это верно, но седина тебя хоть как да украшала.

— Побрил голову? Чушь. Я уже много лет как лысый. У меня волосы выпали раньше, чем поседели. И зовут меня Гагглс, а не Раддл — Гагглс: попробуйте это запомнить хотя бы ненадолго. А теперь я хочу заняться камерой.

Перебрасывая через голову ремешок и протягивая камеру, Маккарти поджал губы:

— Ей-ей, я побожиться готов, что у тебя было чуток седых волос. Клянусь. А насчет имени извини, проф; мы с тобой в таких делах, кажись, никак не договоримся.

Профессор что-то буркнул и направился с камерой в темную комнату, но на полпути замер и втянул голову в плечи. Выход из лаборатории преградила огромная женская фигура.

— Алоизий! — визгливо воскликнула она, и Маккарти показалось, будто ему в ухо ввинчивают штопор. — Алоизий! Я ведь вчера сказала, что если этот бродяга не покинет дом через двадцать четыре часа — и плевать мне на твои эксперименты! — то ты об этом пожалеешь. Алоизий! У тебя осталось ровно тридцать семь минут!

— Д-да, дорогая, — прошептал Гагглс широченной спине удаляющейся супруги. — Мы… мы почти закончили.

— Кто это? — спросил Маккарти, едва они остались вдвоем.

— Моя жена, разумеется. Вы должны ее помнить — она приготовила нам завтрак, когда вы ко мне пришли.

— Она нам не готовила завтрак. Я его сам себе приготовил. И еще ты говорил, что не женат!

— Теперь и вы говорите глупости, мистер Галлахер. Я женат двадцать семь лет и знаю, что отрицать это бессмысленно. Я не мог такого сказать.

— Меня не Галлахер зовут — я Маккарти. Маккарти Гусиная Шея, — проворчал бродяга. — И ваще, что тут происходит? Ты теперь даже фамилии моей не могешь вспомнить, а уж имя тем более. Имя свое сменил, башку побрил, женился второпях, да еще талдычит, будто какая-то дура-баба стряпала мне завтрак, когда я сам могу сварганить такой…

— Помолчите! — пискнул коротышка-профессор, дергая его за рукав. — Помолчите, мистер Галлахер, или Гусиная Шея, или как вас там зовут. Опишите-ка мне точно, каким было это место до того, как вы отправились в прошлое.

Гусиная Шея принялся рассказывать.

— …а эта хреновина лежала поверх той штуковины, а не под ней, — закончил он.

Профессор задумался.

— И, попав в прошлое, вы всего-навсего передвинули камень?

— Да. Правда, из-под него выскочила чертовски длинная многоножка, тока я ее трогать не стал. Тока камень передвинул, и сразу назад, как ты и велел.

— Да, конечно. Гм-м-м. Наверное, все дело в этом. Та многоножка, что выскочила из-под камня, могла повлиять на все последующие события, и я стал женатым человеком, а не блаженствующим холостяком, а фамилия моя стала не Раддл, а Гагглс. А может, виноват камень. Выходит, столь безобидное действие, как перемещение камня, могло иметь гораздо более веские последствия, чем мне представлялось.