Тропы в тумане   ::   Абзалова Виктория Николаевна

Принц Акколон был именно таким, каким должен быть принц из сказки – красив, жизнерадостен, остроумен и весел. В меру дерзок, но и не навязчив. Он был полной противоположностью и величественному Артуру, и дикому вызывающе мрачному Мордрету. И восхищенная любовь его так льстила женщине, бывшей на целых десять лет его старше…

В его объятиях Моргиан забывалась, испытывая блаженство, которого никогда не знала раньше, ибо страсть была щедро сдобрена нежностью.

И все же, она почти без сожалений предала его, надеясь, что так – купив собою имя и положение сыну – сможет если не завоевать его любовь или смягчить характер Мордрета, то хотя бы заслужить прощение и отвести от него и Артура беду…

Уверенная в том, что повзрослевшего Мордрета гложет двусмысленность его положения, что именно это он не может ей простить, Моргиан так же заблуждалась, как когда годом раньше, только после приезда, наивно совала ему во время застолий сладости, или надеялась вернуть его расположение занятиями магией…

Все взвесив и обдумав, Моргиан согласилась с Артуром, без всяких споров, которых тот в тайне опасался. Она приобретала твердый статус для себя и сына, а роман с Акколоном все равно не мог продолжаться вечно: ему, как наследнику, нужна была жена, которая сможет без риска родить сыновей, а в ее возрасте это было уже не так безопасно. Сам Артур служил в таком щепетильном вопросе наглядным примером.

На свадьбу, которую должны были сыграть в августе, она согласилась, тем проще, что Акколона в это время рядом не было. Каким же огромным потрясением для Моргиан стал разговор с Мордретом, похоже уверившимся еще и в распущенности и расчетливости матери!

В ответ на новость, что Уриенс согласен дать ему свое имя, зеленые глаза юноши сверкнули отнюдь не радостью. Он вызывающе вскинул голову и резко ответил:

– Я не нуждаюсь в покровителях! Моя кровь и так достаточно благородна!

Не частые, но вполне естественные знаки внимания со стороны короля, пришлись бальзамом на сердце Мордрета. Он чувствовал себя так, как будто ему благородно прощали какую-то неведомую, но тяжкую вину. Это было унизительно, но отказаться от единственной привязанности он был не в силах, и потому Артур оставался единственным, на кого юноша смотрел не просто с почтением и любовью, – но с истовым, слепым, безграничным обожанием и преклонением. Он выбивался из сил, что бы заслужить внимание и похвалу короля, наедине с собой смакуя эту ласку.

Распоряжение о том, что он должен отбыть в Уэльс вместе с Моргиан, он принял как изгнание, незаслуженно жестокую кару, – но чувств своих не выдал. И уж тем более не пришло ему в голову просить о его отмене, привыкнув к тому, что его чаяниями интересуются меньше всего!

До этой поры он не показывал, что знает о своем происхождении, но боль оттого, что его отцу и кумиру он неприятен, была все же слишком сильна! Находясь в расстроенных чувствах, он сорвался. Увидев же страх в глазах матери, Мордрет и сам испугался своих слов, но было уже поздно.

– Откуда ты знаешь? – раздавленная пониманием Моргиан была вынуждена сесть.

– Не все ли равно? – отозвался Мордрет, уже так же сдержанно, как и всегда, снова опуская взгляд.

– Ты не должен никого винить… – только и могла пролепетать Моргиан, ломая пальцы, – Это случайность, о которой знают только четверо…

Она была просто не в силах подобрать слова, что бы объяснить, – объяснить, что они с Артуром сошлись, не узнав друг друга, ведь росли они порознь, что никогда его рождение не воспринималось ею как позор…

"Он – случайность… А не порок… Ну что, теперь тебе легче?!" – Мордрет усмехнулся жестко и зло…

И все слова, которые рвались из Моргиан, – примерзли к ее губам.