Тварь непобедимая   ::   Тырин Михаил

 — произнес Григорий, приступая к перекладыванию пациента на носилки. — Алька, сверни свой халат в валик — и под шею... И старайся не смещать голову...

Поставить каталку на колесики не удалось — не было места проехать, пришлось тащить ее между машинами на руках. Алька пошла вперед, она несла чемоданчик и вела под руку девицу. Та начала утихать, увидев, что врачи наконец-то зашевелились.

Все четверо находились на полдороге к «рафику», когда ночь вдруг превратилась в день. Взметнувшееся за спинами пламя бросило тени вперед и вверх, на стены домов. Григорий почти не услышал грохота и пронзительного женского визга, потому что в ту же секунду заорал своим: «На землю!»

Он и сам сразу присел, стараясь не уронить носилки, но почувствовал ладонями, что сзади, со стороны Семеныча, они стукнулись-таки об асфальт.

— Семеныч, держать же надо! — в сердцах воскликнул он. Затем спросил: — Все целы?

— Мы — целы, — послышался испуганный голос Альки.

Слышался стук — сверху валились обломки, поднятые взрывом. Семеныч кряхтел где-то в темноте сзади, так и не поднявшись с асфальта.

— Ну, давай поднимай! — поторопил его Гриша, снова впрягаясь в носилки.

— Обожди, — голос у водителя стал немного странным.

— Да что там у тебя?!

— Он у вас раненый, — сказал кто-то. Какой-то человек высунулся из кабины хлебного фургона и показывал пальцем на Семеныча. Гриша подошел, опустился на корточки.

—Что?

— А-а... — с досадой вздохнул водитель. — Во, гляди...

Он повернулся правым плечом. На кожаной куртке зиял геометрически ровный надрез, в глубине которого блестела свежая кровь.

— Глубоко?

— Да не пойму, — сокрушенно ответил Семеныч. — Оно как бритвой, я и не почуял. Погоди, сейчас подымусь...

Он встал и тут же оперся о руку Григория — его качало.

— Ох, чего-то голова идет кругом... Идем скорей. Алька, не дожидаясь указания, взяла носилки, привычно заняв место у ног пациента — где полегче.

Через минуту они отгородились от шума, снега и ветра дверями санитарного «рафика». Семеныч оглядел всю компанию и слабо усмехнулся.

— Не машина, а больница, — сказал он. — Одни больные.

— Алина, займись, — велел Гриша, кивнув на Семеныча. — Потом не забудь сделать столбняк дамочке.

Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его.

— Гриша, — раздался заметно ослабевший голос шофера, — извини, но я сегодня уже не ездец.

— Ничего страшного, — попробовала успокоить его Алька. Она сняла с Семеныча куртку, рубашку и теперь накладывала бинты. — Надрез неглубокий, кровопотеря легкая...

Григорий покосился на рану и понял, что без штопки здесь не обойтись.

— Может, потеря и легкая, но... Годы-то мои какие? Гриш, ты попроси милицию за руль...

Григорий не ответил, занятый пациентом, лишь с сомнением покачал головой. Он видел — после взрыва на дороге поднялся такой переполох, что всем было не до них.

Тут напомнила о себе девчонка, до сих пор молча наблюдавшая, как Гриша колдует над ее Сережей.

— Можно я от вас позвоню? — спросила она, показав на «Алтай».

— Сама не сможешь, а показывать некогда, — отмахнулся Григорий.

— Мне очень нужно. Покажите, пожалуйста. Послушайте, а куда вы его повезете?

— Ближе всего — «Красный крест». Наверно, туда.

— Ну, пожалуйста, мне очень надо позвонить!

— Да подожди же! Как поедем — тебе наберут номер.

— Мне срочно нужно, — она снова начала заводиться. — Откройте дверь!

— Эй, ждать не будем! — крикнул ей вдогонку Григорий, но девица уже выскочила на улицу и скрылась за машинами.

— Вот неугомонная, — с осуждением сказал Семеныч.

— Я сажусь за руль, — решил Григорий.