В нашу гавань заходили корабли   ::   Слюсаренко Сергей

На спасательной вышке мирно спала Нюра, никто к ней на смену, видно, не пришел. Увидевший это мичман Васильев просто закипел от гнева. Нюру он спугнул, шарахнув по основанию вышки куском арматуры. Грохот раздался достаточный, чтобы Нюра, несмотря на возраст и длительное соблюдение неспортивного режима, спорхнула на пляж. Васильев высказал все, что думает о ней, её политическом и сексуальном прошлом и всех сухопутных вообще, и пошел разбираться, откуда взялись эти флаги и лозунги. Всю атрибутику охранял незнакомый молодой человек в темных очках и нашивкой «securidad» на борту камуфляжной жилетки. С Васильевым тот разговаривать не стал и грубо послал на государственном языке. К сожалению, охранник не был ранее знаком с мичманом, списанным в поселок дослуживать из севастопольского десантного полка. С разбитым носом и без зуба охранник убежал в направлении поселкового совета. А мичман решительно удалился поднимать народ.

Через полчаса на берегу собрались почти все сельчане. Они стояли молчаливой цепью на берегу. Парусник не проявлял никаких признаков жизни на борту, местные власти тоже. Однако вскоре к людям явился поселковый голова. Он сопровождал важную персону. Лицо персоны было знакомо, и когда она открыла рот в ораторском порыве, её узнали все. Это был известный депутат и министр без портфеля, молодой борец за аутентичность нации и чистоту языка, а по совместительству хлебный король лично Пэтро Орестович Золотарев-Пульский. Он обвел толпу тяжелым взглядом маленьких, заплывших жиром глазок и начал речь:

– Граждане страны! Я призываю вас не поддаваться на провокации маргинальных политиков и не допустить безобразия в отношении наших бенилюксовых друзей. - В голосе министра переливалась доброта к народу и железная ненависть к врагам. - Не дайте за иностранный рубль продать отечество в интересах мировых газовых монополистов! Героям слава!

Речь не вызвала у стоящих на берегу никаких эмоций. Посчитав молчание народа за согласие, министр удалился вместе с председателем. На смену политикам моментально прикатил крытый грузовик, из него выскочили человек сорок в черной форме с короткими автоматами в руках. Они выстроились вдоль набережной. Жители поселка, еще не понимая, что происходит, хранили молчание. Было видно, как на черном паруснике началось движение. Из трюма показалось несколько фигур, которые споро опустили на воду шлюпку, уселись в нее и взялись за весла. Люди на берегу замерли в тревожном ожидании. Шлюпка пристала к берегу. Жители поселка все так же безмолвно смотрели, как на берег сходят кошмарные фигуры. Из-под неживой, полуразложившейся плоти торчали белые кости. Жуткий экипаж выгрузил несколько ящиков и сложил их штабелем на пляже. Потом, не издав ни звука, они сели в шлюпку и отправились к паруснику. Там они снова загрузились и вернулись на пляж. Это повторилось несколько раз, пока на прибрежной гальке не выросла внушительная стена из ящиков. Шлюпка вернулась на корабль, и страшная команда исчезла в трюме.

Стоящие на берегу словно вышли из оцепенения. Нюра, чтобы реабилитироваться после неудачной ночной службы, ринулась, раздвигая толпу, к цепочке вооруженных. Один из них попытался перекрыть ей путь, однако не рассчитал решительности женщины, теряющей свою популярность. Нюра смела охранника, парапет набережной и рысцой ринулась к черным ящикам. Там она остановилась и, обернувшись, прокричала: «Здесь химическое оружие, нас будут травить, чтобы захватить нашу землю!». Через мгновение скрученная крепкими руками людей в черной униформе она была водворена на набережную. При этом она пела «Интернационал» и «Не нужен нам берег турецкий…».