Ничего хорошего   ::   Фэйрстайн Линда

Он был вчера у тебя в офисе и краем уха услышал о твоих планах на вечер — сходить на игру «Никс» [2]  с приятелями из юридического колледжа, а потом поужинать в баре на 21-й улице. Элементарно, мисс Купер. Правда, он опасался, что мы можем прервать страстную любовную сцену, позвонив в столь неурочный час. А я заверил его, что если твое воздержание закончится, то мы с ним первыми об этом узнаем.

Я решила не обращать внимания на его подначку и порадовалась, что Мерсер Уоллес будет с нами. Раньше он работал в убойном отделе, а теперь стал моим лучшим детективом в Специальном корпусе, где ему доставались самые сложные дела о серийных насильниках и маньяках.

— Пока у тебя не кончился четвертак, может, расскажешь, что случилось и что мне сказать шефу?

Пол Батталья ненавидел, когда по офису сновали детективы и переманивали для работы над сложными преступлениями своих любимых помощников окружного прокурора. Он уже двадцать лет был окружным прокурором Нью-Йорка, и все эти годы у нас работала его система «по вызову», известная как «график преступлений». Поэтому помощник прокурора дежурил в офисе двадцать четыре часа каждый день и был готов подключиться к расследованию убийства, если полиция решит, что это необходимо. Допрос подозреваемых, выдача ордеров на обыск и постановлений на арест, опрос свидетелей — все это должен был исполнять помощник окружного прокурора, дежурный «по графику», и именно он отвечал за сотрудничество с полицией по тому делу, которое вел.

— Ты просто создана для этого дела, Алекс. Я не шучу. Убитая была изнасилована. Мерсер прав, нам необходима твоя помощь. — Чэпмен имел в виду, что я заведую отделом по расследованию сексуальных преступлений — любимым детищем Баттальи. Этот отдел специализируется на работе с жертвами насилия и сексуальных домогательств. Такие преступления очень часто заканчиваются убийствами, но ни я, ни мои коллеги не бросаем все на полпути, проводим необходимое расследование и представляем дело в суде.

Я запустила руку в ящик прикроватной тумбочки, чтобы достать график преступлений на этот месяц и посмотреть, не наступлю ли я на мозоль кому-нибудь из любимчиков окружного прокурора и большая ли свара из этого последует.

— До восьми утра у нас дежурит Эдди Фримонт.

— О, нет, избавь меня от этого сенаторского сынка, — отозвался Майк. — От него пользы, как от козла молока. Фримонт — это дохлый номер, он не распознает веское основание, даже если его клюнет в зад жареный петух.

Чэпмен частенько выдавал небольшие юмористические спичи в баре «Форлини» рядом со зданием суда. Он всегда брал с собой этот календарь и график, просматривал даты, называл имя какого-нибудь помощника прокурора и рассказывал нелицеприятную историю из его или ее карьеры. Фримонт часто оказывался его жертвой — он был одним из тех блестящих студентов с безукоризненными оценками в дипломе, у которых ничего не получалось на практике. Все считали, что его взяли на работу потому, что его отец, бывший сенатор от штата Индиана, жил в одной комнате с Полом Баттальей, когда они учились на юридическом факультете Колумбийского университета.

— А после восьми заступит Лори Дейтчер, — напомнила я, понимая, что именно она в течение суток будет принимать решения и отвечать за все, что случится за это время.

— Принцесса? Чтобы я еще раз имел с ней дело, блондиночка? В прошлый раз, когда мы с ней работали над сложным делом, это была катастрофа. Во время обеденного перерыва, вместо того чтобы готовить свидетелей и прорабатывать линию перекрестного допроса, она бросила нас куковать в холле, а сама в кабинете подвивала щипцами локоны и подправляла макияж. А затем с таким видом пошла грудью на скамью присяжных, словно она — Норма Десмонд [3]  и ее сейчас будут снимать крупным планом.