Вце писатели попадают в ад   ::   Дашков Андрей

- А если я все-таки рискну? - спросил он и сразу же понял, что это прозвучало легкомысленно.

Кафка улыбнулся еще шире. Не переставая улыбаться, он покачал головой, будто в шутку сокрушаясь от того, что ему попался настолько непонятливый клиент.

- Обожаю эту работу! - заметил он, вскакивая из-за стола. - Пойдемте-ка, я вам кое-что покажу.

И показал.

* * *

Снова был коридор - никуда не ведущий до тех пор, пока будто по заказу подсознания не возник очередной тупик. В тупике была дверь - еще один клапан в котле безысходности. Кафка последовательно открыл три замка и налег на тяжелую створку.

- Наша психушка, - объяснил он. - Вот и первый сюрприз. Держу пари, вы не ожидали увидеть здесь ничего подобного.

Да, Бут не ожидал. О стерильности речи уже не было. Особенно он не ожидал увидеть тут клетку, похожую на медвежью, от которой за десяток шагов несло кровью, калом и мочой. Вначале Бут даже не заметил обитателя ближайшей камеры или, если угодно, палаты - и не мудрено: в глаза первым делом бросались стены, сплошь покрытые коричневыми письменами. Поверх старых, высохших надписей шли новые - вот откуда брался один из компонентов будоражащего запаха! - и уже нельзя было разобрать ни единого слова этой мрачной абракадабры, однако почти голый человек со спутанной бородой, стоявший в глубине камеры, продолжал с маниакальным упорством водить по стене пальцем, макая его в собственную кровь.

Сколько раз он вскрывал себе вены ЗУБАМИ? - подумал Бут и поморщился. Из того, что он увидел, следовал по крайней мере один вывод. Есть плохие места. Есть очень плохие места. Но как назвать место, где даже нельзя покончить с собой?

- Тут мы держим неизлечимых, - продолжал Кафка бодрым и невозмутимым тоном гида, знакомящего новичка с местными достопримечательностями. - Тяжелый случай. Хорошо, что хотя бы редкий. Не больше одного на тысячу.

Бут вздрогнул. Глаза подсказывали ему другое. Он видел ровные ряды клеток по обе стороны прохода, которые уходили в бесконечность и растворялись в темноте. Оттуда доносились стоны, чавканье, всхлипы... и непрерывный тихий шорох, заменявший тут скрип перьев и дробь клавиатуры.

- Теперь предлагаю заглянуть в нашу тюрьму. - Кафка был сама любезность. - Вы познакомитесь с системой исправления небезнадежных. У них хорошие перспективы.

- Не надо, - сказал Бут. - Я все понял.

- Ну, дорогой мой, на это даже я не претендую, - заметил Кафка скромно. - Впрочем, мне все равно. Тогда давайте покончим с этим. Вы предупреждены.

С видом человека, до конца исполнившего свой долг, он запер дверь психушки и направился к себе.

Бут постоял, раздумывая, куда еще может завести его больное воображение. Больное, именно так. Он галлюцинирует под воздействием некоего препарата. Пусть даже он свихнулся. Но и психи не живут вечно, вот что утешает.

Он зашагал по коридору, воображая себя угодившим в изощренную ловушку восприятия и изобретая различные способы самоидентификации. Все они были несовершенны. Бут столкнулся с невозможностью преодоления субъективизма. Один раз он едва удержался от того, чтобы проверить, есть ли у него кровь. А если есть, то что это: сгустившаяся субстанция призрака - неощутимая и неистощимая - или шестилитровый запас топлива, которое он сбросит, как самолет, совершающий аварийную посадку...

В конце коридора возник фрагмент городского пейзажа: безликая улица, затянутая то ли смогом, то ли туманом, фонарные столбы, грязные стены домов - все ужасающе хрупкое, словно сделанное из дымчатого стекла. Хрупкое, если смотреть с высокого холма смерти.

Это был город его юности, затерянный где-то в осадочной породе времени, мертвый отпечаток, подернутый к тому же пеленой забвения. Город казался размытым - ровно настолько, насколько были неопределенными воспоминания самого Бута.