Великая сушь   ::   Рыбаков Вячеслав

Если человек убежден, что на глазах у него гибнет его мечта, он не может не спасать. Он не может не помогать. Если б мог в пустой Вселенной он чувствовал бы себя не изгнанником, а хозяином. И проблемы не возникло бы вообще. У нас не было выбора.

- Ничего, - сказал я.

- Да, - ответил он и тяжело вздохнул, словно малыш, успокаивающийся после слез. - Это как-то понимаешь не укладывается в голове, что-то в этом есть ненастоящее - что мы тридцать лет изо всех сил убивали все это, и так убили, что даже нет способа вернуть.

- По-моему это ясно, - сказал я. - Осталось пятнадцать часов до отлета. Необходимо погрузить материалы, аппаратуру чтобы, если там возникнут сомнения сразу проверить ее. Надо, кроме того, привезти сюда его дочь...

- Да я же не об этом! Я - обо всем...

Человек не может не помогать. Даже если не уверен, что его помощь полезна. Иначе мы вымерли бы еще в пещерах. Это наш способ существования. Пока в нас живо человеческое, мы будем предлагать, навязывать свою помощь друг другу. И звездам. Вот он полетит сейчас к ней, будет что-то объяснять, рассказывать какой я хороший. Потому что у него тоже нет выбора. Потому что мудрость недействия бесплодна. Тот кто способен отказаться от возможности помочь из боязни повредить помощью - убит, сломался когда-то.

- Ах, обо всем, - сказал я будто только что поняв. Что же, - я улыбнулся. - Будем чуточку умнее. Теперь мы будем еще чуточку умнее. Я сам расскажу в Совете, - сказал я. - И постараюсь добиться, чтобы мне дали выступить по всеобщему вещанию. В тот же день. Так лучше и лучше. Не нужно интервала. Успеют возникнуть слухи, а самое мерзкое, когда о смерти мечты люди узнают из слухов. Нет ничего честнее мечты и смерть ее то же должна быть честной. - Я потер ладонями щеки. - Я добьюсь. Ты мне поможешь.

Он медленно кивнул.

- Так я лечу, - сказал он.

- Да, ты говорил, - ответил я протянул руку к биоконтакту селектора и попросил: - Кофе сюда.

- Будешь работать? - спросил он.

- Да посижу немного.

- Она тебе не простит, если ты не поддержишь ее сейчас.

- Наверное, - ответил я. - Но если не простит - значит, и хлопотать не из-за чего. Разве я не прав?

- Ты прав - сказал он. - Ты прав, но правота твоя - ни уму, ни сердцу...

Я пожал плечами.

- Ну почему? - отчаянно спросил он. Почему в этой чертовой жизни все как-то по- дурацки устроено?

- Я и на это могу ответить, - заявил я.

- Ну, ответь.

- Потому что все вот это - я сделал широкий жест, обведя весь окружающий мир, - все еще куда сложнее, чем укладывается вот здесь - согнутым пальцем я постучал себя по лбу. - Можно конечно плюнуть на все и поплыть по воле волн и тогда жизнь сразу станет очень простой и гладкой. Но перестанет быть человеческой, вот в чем штука.

Он опять помотал головой.

- А ты все такой же... Все такой же... Ничто тебя не берет... Понимаешь... Ошибки были, есть и будут, все так, но я... Ведь посмотри, чем сильнее и добрее мы становимся, тем ошибки страшнее - именно из-за нашего могущества. Наверное, это закон. Но неужели мы будем вечно подчинены ему? - он запнулся. - Неужели размер и трагичность ошибок всегда, всегда будут возрастать пропорционально гуманизму мечты и мощи средств призванных ее осуществить?

Он помолчал. Я слышал, как часто, глубоко он дышит.

- Не знаю, понимаешь ли ты это так, как я понимаю. Неужели через сто, двести, тысячу лет люди, решая проблемы, размах и красоту которых мы даже не можем себе представить будут ошибаться - и даже не так, как мы, а стократ ужаснее? Неужели тоже будут убивать себя, не выдержав разочарования? Неужели тоже будут распадаться отношения, калечиться судьбы?..

Я хотел было ответить, но он боясь, что я прерву, заговорил еще быстрее - взволнованно, невнятно и как бы чуть задыхаясь:

- Да Я понимаю. Тот не ошибается, кто ничего не делает, все так, но...