Вирус тьмы, или Посланник ( Тень Люциферова крыла)   ::   Головачев Василий Васильевич

— Насчет ангела я с вами согласен, мама говорила мне то же самое. А вот насчет опасности… Вы что же, всерьез в это верите? В мистику?

— В мистику — нет, в магию цифр — да…

Так они познакомились год назад и стали друзьями, хотя Толя был старше Никиты на шесть лет. По имени он его, как и приятели в театре, также звал редко, чаще — меченый или Сухов. А иногда, в зависимости от своего отношения к поступку Сухова, делил его имя, называя то Ником, если был доволен им, то Китом, если считал неправым…

Такэда понял-взгляд товарища по-своему:

— Ты сегодня какой-то странный, Никки. Хочешь, познакомлю с красивой девушкой?

Никита покачал головой.

— По христианским представлениям женщина — источник соблазна и греха. У нас в группе их двадцать, так что с меня греха вполне достаточно.

— Знаю я, как ты грешишь, точно — ангел, недаром четыре семерки на плече носишь. Вина не пьешь, мяса не ешь, с женщинами не спишь. Или я не в курсе? Вот первый мой учитель по айкидо — тот знал толк в пяти «ма».

— Пять «ма»? Напомни.

— Объекты почитания в тантризме: мадая — вино, манса — мясо, матсья — рыба…

— Вспомнил: мадра — жареная пшеница, так? И майтхуна — это… м-м…

— Оно самое, с женщинами. Ладно, если можешь обойтись — обходись, это хороший принцип. Но я бы тебе все-таки посоветовал заняться айкидо. Или кунгфу.

— Зачем? Драться я ни с кем не собираюсь.

— Айкидо — не умение драться, это прежде всего философия, отношение к жизни, к себе, к самосовершенствованию. Это искусство и наука, а главное — культура бытия.

— Завел сказку про белого бычка. На протяжении всей своей истории человечество почему-то обожествляло бой, хотя акробатика, гимнастика и балет требуют лучшей координации и более высокой культуры движения.

Такэда погрустнел.

— Тут я с тобой согласен. Однако именно поэтому тебе и стоило бы заняться кэмпо, база у тебя отличная. Как ты сегодня танцевал!

Долго тренировался?

— Долго. — Никита снова прокрутил в памяти только что прошедший вечер, да и тело еще не отошло, и сладко ныли натруженные мышцы.

В балетную труппу Коренева он попал после окончания Смирновского танц-хореографического, занимаясь одновременно гимнастикой и акробатикой в сборной команде России, имея степень мастера международного класса. Случались, конечно, накладки, когда тренировки в сборной совпадали с репетициями в балете, однако Никите как-то удавалось творить компромиссы, то есть тренироваться и работать в полную силу в течение двух лет. В отличие от друзей он не любил ходить в ночные клубы, хотя и бывал в Олимпийском, но удовольствие он получал по иным каналам.

Несмотря на свой рост — сто девяносто три сантиметра и приличный вес, акробатом он был от бога — как говаривал Толя Такэда, добавляя: врожденный дар, да еще отшлифованный. Но и в танце Сухов не знал себе равных, затмив славу самого Коренева, который основал труппу современного эстрадного шоу-балета и подгонял ее под себя. Никита был по натуре солистом, танец любил и понимал естеством, совершенно свободно, чему способствовала и атмосфера семьи: мать сама танцевала когда-то, преподавала хореографию, а отец был неплохим музыкантом-скрипачом, пока не умер внезапно, мгновенно, от разрыва сердца в одной из гастрольных поездок за границей.

Сначала Коренев ставил молодого танцора в параллельные связки, не слишком обращая внимание на рост мастерства и класса его, но потом заметил, что сам уходит на вторые роли, и для Никиты наступили трудные времена. Выделяясь из массы остальных исполнителей, он вынужден был подгонять свой темперамент, силу, возможности растяжки и пластики под общее движение, потому что Коренев перестал давать ему сольные роли практически во всех программах.