Воин Опаловой Луны   ::   Ластбадер Эрик Ван

А чем заполнены теперь его дни и ночи? Мойши задумался. Мой друг. Мы оба задолжали друг другу жизнь. Это больше, чем каждый из нас мог бы заплатить. И даже сейчас, когда ДайСан живет в сказочном Аманомори среди буджунов, своего родного народа, величайших воинов этого мира, хотя мы так далеко друг от друга, мы все равно ближе, чем могли бы быть два брата по крови и по рождению. Потому что мы были выкованы на одной наковальне и связаны ужасом неминуемой смерти. И выжили. И выжили…

Мойши встал под лучи солнца.

Далекодалеко, к югу от Аманомори, лежал Искаиль. Как давно он не бродил по его пылающим пустырям и садам, где деревья отягощали сочные плоды. Длинные ряды яблонь весной все в белом цвету, словно невесомые облака нисходили на землю. Как хорошо стоять в их прохладной тени летом, когда раскаленный бронзовый диск солнца опаляет землю своими лучами, собирать спелые золотистые плоды. Поспешный приезд и еще более торопливое отплытие в пору Кайфена были не в счет. Все время тогда он проводил на борту, присматривая за военными приготовлениями, рассчитывая курс на север, на континент человека. И все это время там, вдали от берега, кипящего бешеной деятельностью, ощетинившегося сверкающим оружием, полного мужчин, прощающихся навсегда с семьями, его звали пологие холмы Искаиля. Народ Мойши за многие столетия борьбы превратил этот сирый край в землю изобилия. Но для него в тот раз возвращение ничего не значило – эта земля оставалась для него недосягаемой.

Он обернулся, увидел в лестничном проеме голову поднимающейся наверх Ю. Она несла лакированный зеленый поднос, на котором стояли маленький глиняный горшочек и такая же чашка без ручки. Она опустилась на колени перед низким полированным столиком, стоявшим напротив массивного деревянного стола, установленного в углу комнаты, который Мойши, несмотря на все протесты, считал чисто ллоуэновским. Его размеры угнетали его. Он привык к куда более компактному и функциональному письменному столу, встроенному в переборку каюты. Но, кроме прочего, этот стол напоминал ему бюро отца в огромной спальне в семейном доме там, в Искаиле.

Он вошел в комнату, глядя на Ю. На ней было шелковое платье кремового цвета. Она была высока, стройна, с тонким бледным лицом, с темными выразительными глазами. Ю бесшумно поставила поднос на столик и теперь сидела неподвижно, опустив голову и сложив руки на коленях. Она ждала.

Мойши, стоя напротив нее, не мог с уверенностью сказать, дышит ли она вообще или нет. Руки Ю раскрылись, подобно цветку, тянущемуся к солнцу, и медленно, старательно она приступила к чайной церемонии.

Он уселся за столик. Тихий плеск чая, крики бакланов и чаек, крики управляющего из местных совсем рядом, запах нагретой солнцем морской воды и дегтя, бледные искусные руки, замысловатыми округлыми сложными движениями связывающие все это воедино. Мойши ощутил, как им овладевает чувство покоя.

Ю подала ему чашечку. Он вдохнул пряный аромат чая. Медленно поднес чашечку к губам, наслаждаясь моментом, прежде чем сделать первый глоток. Почувствовал, как тепло разливается по гортани, проходит в грудь. Его тело начало покалывать от прилива сил.

Допив чай, Мойши поставил чашечку и протянул руку. Двумя пальцами коснулся ее подбородка и приподнял голову. Лицо Ю было подобно широкому бледному лугу с небольшим покатым холмом посередине. Что еще таится в этом теле? – рассеянно подумал он. И значит ли это чтонибудь вообще? Разве чайной церемонии не более чем достаточно?

Она улыбнулась ему, и ее хрупкие руки потянулись к застежке шелкового платья, но Мойши остановил Ю, накрыв ее руку своей загрубевшей ладонью.

Потом отнял руку, поцеловал кончики своих пальцев и приложил к ее пальцам. Затем встал и вежливо поклонился ей.