Воин жив   ::   Розенберг Джоэл

Первый привез из Мелавэя он сам; кусок был пришпилен к трупу его брата по гильдии, которого разрубили топором от лба до пояса.

Второй нашли в Эвеноре – привязанным к рукояти меча, пронзившего три тела. Убийцы либо подстерегли работорговцев в темном проулке, либо заманили их туда и прикончили одного за другим.

Этот – третий – отыскался в Ландейле, в гостиничном номере; он был снова приколот к трупу, на сей раз – ножом, торчавшим изо рта работорговца как окровавленный железный язык. Звали работорговца Нимин – Лаэран немного знал его. Его, подмастерья, отправили с пустячным торговым делом – сопроводить до места дюжину хорошо вымуштрованных домашних рабов. С Нимином было еще два гильдейца, но их не тронули.

Гильдмастер наконец проговорил – как вопрос:

– Ты найдешь его? Остановишь?..

– Да, – сказал Лаэран. Он наклонился, сорвал розу, подул на уколотые пальцы и длинной серебряной булавкой прикрепил цветок к отвороту плаща.

И слегка пожалел, что при нем нет зеркала; ему нравилось, как он выглядит. Он знал, что увидел бы: высокого, гибкого, изящного юношу в сером и голубом, с волосами цвета осеннего льна и чуть более темной аккуратно подстриженной бородкой. Легкий багряный плащ – скорее накидка – элегантно наброшен на правое плечо. Концы его стягивает витой серебряный шнур. Туника и бриджи – куда более модны и опрятны, чем принято у гильдейцев.

На миг ладонь Лаэрана задержалась на рукояти меча. Он знал, что выглядит моложе своих двадцати пяти, знал и то, что многие из-за возраста и фатовства склонны были недооценивать – или переоценивать – его. Это его устраивало.

– Думаю, что смогу, – сказал он. – Чем я буду располагать?

– Идем со мной, – отозвался гильдмастер.

И они растворились в прохладе мраморных залов.

На стенах не было ни пятнышка, на полах – лишь дневная грязь, но залы наполнял странный, перекрывающий обыденную вонь человеческого пота, боли и крови запах, который было ни вытравить, ни оттереть. Забей раба до смерти (хотя в наши дни, когда работорговля приносит все меньше прибыли, роскошь эту могут позволить себе немногие) – и он оставит запах своей смерти не только на грубом камне подвала, где ты его приковал, но и во всем доме.

Но было и что-то иное. Когда двое работорговцев проходили мимо приоткрытой двери, работающие в комнате писцы вскинули взгляды, на лицах их промелькнул страх.

Это была Работорговая Палата; здесь на лицах братьев-гильдейцев не должно было быть страха.

Но он был: зал пропах страхом работорговцев.

Он пах иначе, чем страх рабов.

Все они боялись Карла Куллинана. Боялись, что он явится к ним – и не где-то там, снаружи, вне этих стен. Это было бы совсем другое. Это пугало – но было в порядке вещей. Просто почаще оглядывайся через плечо – а набеги и сопровождение караванов равно быстро приучали спать вполглаза и ловить ухом чуть слышные шлепки босых ног на палубе или тихое шипение покидающего ножны меча.

Нет, сейчас все страшились не нападений снаружи, а засад в самой гильдейской Палате.

Лаэран последовал за Ирином вверх по лестнице – в зал Собрания Мастеров, где вокруг большого дубового стола сидели десятеро.

Ни один из них не был мастером, но все – верными подмастерьями, покрывшими себя шрамами и кровью: люди надежные, и каждый из них показал себя добрым ловцом и укротителем, а не просто торговцем.

Гильдмастер представил Лаэрана; он обменялся со всеми по очереди гильдейским рукопожатием. И каждый пожимал руку Лаэрана чуть крепче, чем нужно, словно подбадривая, а не просто здороваясь с братом по гильдии или отвечая на Лаэранову вежливость.

– Через пару десятидневки я соберу тебе еще сотню людей, – сказал гильдмастер.

Лаэран покачал головой:

– Нет. Это мы уже пробовали.