Воинство сатаны   ::   Воронин Дмитрий

А раз положено — стало быть, на каждый лайнер вешается двести семьдесят тонн бесполезного груза.

Сам Жаров, конечно, мог бы (и должен был бы) сейчас отправиться в свою каюту, размеры которой не слишком превышали его собственные габариты, кое-как умоститься в кресло-кровать, застегнуть защитные ремни… Сразу вспомнилась древняя и довольно черная шутка о том, что 6 , тех, кто не пристегнулся, размазало по салону, а те, кто пристегнулся, «ну прямо как живые сидели». Ерунда это все. Каждый прыжок — бросок монеты. Орел или решка. Вышли в нормальное пространство… или не вышли. Конечно, «Лиссабон» выйдет… вероятность катастрофы, по собственным подсчетам Жарова, не превышала одной десятитысячной. Да и эта цифра скорее всего была завышенной. Так что волноваться особо не стоило. Он и не волновался. И, следовательно, совершенно незачем было тащиться в тесную и изрядно осточертевшую ему каюту, когда можно было прекрасно переждать прыжок здесь, на смотровой палубе.

Он оглянулся — сейчас палуба была пуста. Она и раньше-то не отличалась многолюдностью, все-таки «Лиссабон» в этот раз совершает рейс почти вхолостую, на борту вряд ли наберется более трех десятков пассажиров. А те, кто все же уплатил за билет, преимущественно обычные земные крысы, вырвавшиеся в космос первый, максимум второй раз в жизни, а посему рьяно соблюдающие все мыслимые правила, в том числе и совершенно идиотские, оставшиеся с древних времен и по чьей-то невнимательности до, сих пор не отмененные. Как, например, это пристегивание к креслам.

Вообще корабль производил довольно тоскливое впечатление. Он был стар… не настолько, чтобы это стало причиной отправки его на металлолом или продажи задешево какой-нибудь из колоний… что, по сути, было тем же самым. И все-таки его золотые денечки давно уж миновали. Отделка коридоров и кают не блистала новизной, пластиковое покрытие пола, выполненное «поддерево», теперь местами потеряло цвет, а где-то по углам можно было заметить следы вскрытия и последующей неаккуратной пайки. Некоторые плафоны не горели, а уж о всякой автоматике, что включает свет только тогда, когда поблизости есть человек, никто и не думал.

Конечно, он еще полетает. Не год, и не два — куда больше. Его двигатели надежны настолько, насколько это вообще возможно — за этим следят с неослабевающим вниманием от момента схода лайнера со стапелей и до отправки в последний путь — на лом, будет летать, поскрипывая и покряхтывая, время от времени меняя изношенные механизмы, пока в один далеко не прекрасный для команды день специалисты сухо заявят, что дальнейший ремонт нецелесообразен. И тогда — все…

Позади раздались шаги. Жаров обернулся.

Девушка… довольно милая… Нет, если посмотреть поближе — гораздо более чем просто милая. Элегантная форма стюардессы, короткая юбка и высокие каблуки, кажущиеся несколько неуместными здесь, где все, от капитана до последнего техника, предпочитали носить удобные металлопластовые комбинезоны, которые при необходимости могут послужить даже скафандром, хотя бы и ненадолго. Кэп, правда, пару раз являлся к столу в кают-компании при параде, в темно-синем мундире с золотой отделкой… а потом, видимо, оценив публику и отметив явное отсутствие среди пассажиров хотя бы одной сколько-нибудь привлекательной женщины, махнул рукой на условности и окончательно перешел на все тот же комб, явно не новый, но, видимо, более привычный.

А эту киску Жаров еще ни разу не видел… хотя, в общем-то, полет начался лишь позавчера. И, к слову сказать, послезавтра закончится. Если бы трансгалу не нужно было уходить на порядочное расстояние от планеты, то межзвездные перевозки вообще превратились бы в краткие поездки. Хотя кто знает — может быть, есть в этом пятидневном перелете какая-то романтика.