Волхв-самозванец   ::   Зубко Алексей

Неспешно, сохраняя приличествующую моему социальному статусу степенность. Помните, как там у Пушкина: «Волхвы не боятся могучих владык…»? И пусть меня внутренне колотит — самозванец я, — но стиля поведения нужно придерживаться, здесь это основной критерий оценки человека. Назвался груздем — в кузовок, богатырем былинным заделался — милости просим, на южных границах половцы да печенеги балуют, изволь строительством заняться, взмахнул кладенцом — улочка, в другую сторону рубанул — проулочек, а то можно еще на Змея Горыныча поохотиться. Правда, поговаривают, что почитай уж годочков двести как его не видели — то ли одолел его таки добрый молодец какой, то ли на юга подался, косточки на солнце греть да чешую песочком до блеска натирать. Но место подвигу всегда найдется, было бы желание…

Миновав конюшни, мы вышли к царским хоромам. Огромное по местным меркам здание в пять этажей возвышается над городищем резными куполами и диковинными коньками крыш. Сруб из мореного дуба простоит века и переживет даже память о тех, кто его срубил. А работали мастера… Бревна подогнаны тютелька в тютельку, нигде ни зацепишься — рука гладко скользит по стене, под пальцами лишь узоры да завитки.

Но не время любоваться красотой, нужно дела делать.

У дверей в царские хоромы стоят еще двое караульных, уже с одними саблями, но все в тех же неизменных кумачовых кафтанах — символ принадлежности к царскому воинству. Богатыри как на подбор — пониже меня ростом, но в плечах раза в два шире.

Они дружно обнажили клинки и преградили мне путь.

— Стой! Кто таков и по какому делу пожаловал?

— Царь вызывал.

— Кто таков, отвечай?

— Волхв Аркаша.

— Подожди. — Один из стражников осторожно постучал в двери, из-за которых тотчас показалась лохматая голова, которой сообщили цель моего визита. Голова что-то буркнула и исчезла.

Ссыпав все семечки пацану — негоже представать пред светлы очи царские с полным ртом шелухи, — я оправил одежду и принялся ждать вызова на ковер к представителю верховной власти этих краев.

Что за дело у него ко мне? Если бы про визиты мои ночные узнал, так меня бы уже повязали — и в острог, а так…

Сквозь полуоткрытые ставни видна горница, частично освещенная солнечными лучами. Выскобленные до блеска полы, пристроившаяся в дальнем углу скамья, на ней развалился кот, неторопливо вылизывает свой хвост. Едва видимым белесым пятном мелькнуло чье-то лицо. Любопытно, видимо, кто-то в гости пожаловал. Любой английский сэр посетовал бы на моем месте, что, мол, прислуга везде одинакова, вечно сует нос в хозяйские дела, но нам, детям недостроенного коммунизма и развалившейся перестройки, непонятно во что его трансформировавшей, такие мысли чужды, а вот бабки-щебетушки, неустанно наблюдающие за нами в дверной глазок, из-за занавески, а еще чаще — со стратегической позиции на лавке у подъезда, — это наша действительность. Какой же подъезд без этого обязательного атрибута?

Я даже еще не успел начать нервничать — а ожидание этому весьма способствует, тем более если пребываешь в неизвестности, — когда дверь широко распахнулась и меня пригласили:

— Проходи, да поскорее. Царь наш батюшка заждались — срочно требуют к себе. Уже два раза интересовались.

Я не стал спорить и последовал за провожатым. Через просторные сени, затем горницу, по широкому коридору в царскую приемную.

Царь, как и положено, сидел на троне, покрытом позолотой и богатой резьбой. На голове широкий золотой обруч, а на коленях то ли посох, то ли скипетр с огромным огненно-красным рубином с одной стороны и россыпью блестящих алмазов — с другой.

Так близко царя Далдона мне лицезреть еще не доводилось.