Ворота в никогда   ::   Чандлер Бертрам

Он находился неподалеку, когда «неверных» накачивали наркотиками и несли в храм. Потом он подошел и долго, пристально разглядывал каждого. На его губах играла слабая улыбка, и казалось, что огромные карие глаза глядят не на беспомощных мужчин и женщин, а сквозь них, куда-то по ту сторону жизни.

— Мир, — выдохнул он.

Граймс попытался заговорить, но не смог. Молчать придется до тех пор, пока не ослабнет действие парализующего ружья.

— Мир, — уже громче произнес гуру. — Долгий, бесконечный мир. Благословенны вы, мои сыновья и дочери, ведь мы с вами станем свидетелями исчезновения хаоса, дисгармонии и противоречий.

— Бред… просто бред, — выдавил Биллинхарст.

— Мне придется оставить вас, мои сыновья и дочери, братья и сестры. Начинается посвящение — последний акт служения. Откажитесь от себя 1 Присоединяйся к нам, люди Ворот! Ворота вот-вот откроются!

«Зачем отказываться? Ради чего?» — отчаянно вопрошал Граймс. Раньше остальных — возможно, за исключением Вильямса — он начинал понимать смысл происходящего. В воздухе поплыл резкий сладковатый запах, и коммодор попытался дышать реже. Похоже, они окуривают зал «травой мечтаний», нагнетая дым через вентиляцию. Сколько же гуру Уильям заплатил за партию товара? И сейчас целое состояние — может быть, небольшое, а может быть, весьма крупное — обращалось в пепел.

Гуру Уильям поднялся на помост и сел в позе лотоса. Вокруг стояли верующие. Бритые головы женщин жутковато поблескивали в тусклом свете. Но их глаза, как и глаза мужчин, словно светились изнутри. Вокруг серыми щупальцами шевелились клубы дыма.

— Мы принимаем… — пропел гуру.

— Мы принимаем… — подхватила паства. Голоса, казалось, доносились откуда-то издалека — легкое ледяное дуновение, проносящееся над мертвыми камнями вечности.

— Небытие…

— Небытие…

— За пределами звезд…

— За пределами звезд…

«Небытие или инобытие», — подумал Граймс. Они были за пределами Приграничья, на самом краю непрерывно расширяющейся Галактики, окруженные лишь тонкой пленкой, натянутой до предела. Грани между измерениями расплывались, почти исчезали. Граймс прекрасно знал: есть другие временные потоки, есть параллельные миры. А что между ними? Если там что-то есть — что лежит между временными измерениями, между параллельными мирами?

— Откройте Ворота…

— Ворота в Никогда…

«Я не верю — и не поверю», — убеждал себя Граймс.

Паралич постепенно проходил, но наркотик делал свое дело. Сидящего на помосте гуру окружал нимб — но то была аура не света или тьмы, а небытия.

Слова звучали прямо в мозгу коммодора.

«Никогда… никогда… никогда…»

Все вокруг становилось призрачным, ненастоящим… Он поднял руку, и с ужасом осознал, что видит сквозь нее — сквозь кожу, плоть, и кости — неправдоподобно спокойное лицо юного Павани.

— Нирвана… Нирвана… — бормотал субинспектор. Неужели именно это произошло на Австралисе… вернее, с Австралисом? Вот почему Дронго Кейн умчался прочь, как летучая мышь из преисподней… Перед мысленным взором Граймса возникла картина: огромное крылатое существо, хлопая крыльями, летит меж высоких столбов пурпурного пламени. Он видел все настолько реально, будто это происходило на самом деле. Ну что ж… Это куда привлекательнее, чем небытие, которое уже виднеется в разрыве пространственно-временного континуума… и это отверстие ширится…

— Откройте Ворота…

— Ворота в Никогда…

— Принимаю… Принимаю…

«Будь я неладен, если приму», — подумал Граймс.

Свет бил ядра планеты — яркие волны, красные, оранжевые и самые яркие — бело-голубые. Свет омывал Граймса, пронизывал его тело и рассеивался в беззвездной темноте, — темноте, отрицающей все.