Восьмая горизонталь   ::   Подольный Р

- И в дипломниках-то нужды не было. Обошлись второкурсником!

- Может быть, не совсем обычным второкурсником? - спросил я, насколько мог ядовито.

- Может быть, может быть. Я позвал того, кто особенно интересуется алхимией.

- Но разве Исаак Ньютон занимался алхимией?

- Эх, юноша, юноша! Ответьте-ка ему, Юрий Иванович.

- Еще как занимался! Почти целиком пять лет отдал. Шуточки!

- Он что-нибудь написал об этом?

- Ничего, - забасил академик. - Не тот человек! Сэр Исаак по двадцать и тридцать лет не публиковал своих настоящих открытий. Все удостовериться хотел. А тут открытий быть не могло.

- Почему же не могло, Михаил Илларионович? Может быть, он просто не успел или не захотел их опубликовать?

- Это говорите вы, Юрий Иванович? А еще солидный человек. Ах, Юрий Иванович, ну какие же открытия в алхимии можно сделать в конце семнадцатого века? Она уже изжила себя, она уже прошла. Великий Ньютон не мог этого не понять.

- А если он понял что-нибудь другое, Михаил Илларионович? - Юра окончательно повернул фронт против своего учителя. - Он ведь начал интересоваться алхимией в расцвете сил. Вспомните его письмо к Астону.

- Какое письмо, Юрий Иванович? Что-то запамятовал.

Мальчик (виноват, студент) вскинул руку и начал читать наизусть: "Если Вы встретитесь с какими-либо превращениями веществ из их собственных видов, как, к примеру, железа в медь, какого-нибудь металла в ртуть, одной соли в другую или щелочь и т.д., то обращайте на это наибольшее внимание, так как нет опытов в философии более проясняющих и обогащающих, чем эти".

- Причуда гения, - сердито сказал старик, - вы же знаете, Юрий Иванович (меня он теперь полностью игнорировал), Ньютон занимался и богословием тоже. Сделаете ли вы из этого вывод, что богословие стоит изучать?

- А вы должны были бы помнить, Михаил Илларионович, - студент переходил в решительную атаку, - Ньютон ничего не делал плохо. В Кембридже сегодня студенты-теологи проходят его комментарии к Апокалипсису. Англиканская церковь, Михаил Илларионович, считает Ньютона своим видным богословом.

- Это-то верно, - неохотно согласился академик. - Хотя кое-какие взгляды были у старика явно еретическими.

- Ну вот, так почему бы Ньютону не изготовить золота?

- Да потому, что это невозможно. Нынешняя физика запрещает.

- Мы-то с вами историки ж должны прежде всего обращаться к своей науке. Вам все ясно в истории Раймонда Луллия, Михаил Илларионович?

- Нет, я же вам говорил об этом на семинаре.

- Простите, - я позволил себе вмешаться, - а что случилось с Раймондом Луллием?

- А! - академик отмахнулся от меня, потом смутился собственной невежливостью и скороговоркой сообщил: - Он добыл для своего короля чертову уйму золота, и никто никогда не знал и теперь не знает откуда. Сам он, естественно, ссылался на философский камень...

И старик снова повернулся к студенту:

- Мало ли в истории загадок. Но чудесами их объяснять не надо. Вы еще так молоды, мой друг, вам свойственно увлекаться...

- А что вы скажете о наследстве Ньютона, Михаил Илларионович? Не слишком ли оно было большим?

- Все это давно подсчитано, Юрий Иванович. Сэр Исаак получал за заведование монетным двором сначала тысячу фунтов стерлингов, потом две. Огромные деньги по тому времени! А жил строго, скромно, этакий типичный британский старый холостяк. Мог он, мог сэр Исаак накопить эти двадцать или тридцать тысяч фунтов - склероз у меня, не могу вспомнить точную цифру.

- Тридцать две тысячи фунтов. И давайте подсчитывать точно. Первые три года службы в монетном дворе Ньютон получал 750 фунтов стерлингов в год. Не так-то много. Следующие двадцать шесть лет - пока он не передал фактически свою должность мужу племянницы - его жалованье составляло полторы тысячи фунтов стерлингов.