Врата Смерти(пер. И.Иванова)   ::   Эриксон Стивен

Ветер медленно относил их к заливу, к прибрежным солончаковым болотам и едва торчавшим из воды островкам. Редкий сезон Тления обходился без какого-нибудь морового поветрия. За последние десять лет он был уже третьим по счету, чего раньше никогда не случалось.

Пространство Судилища продолжало сотрясаться от жужжания мух. С одной из соседних улиц донесся отчаянный вой издыхающего пса. Посреди площади располагался фонтан. Рядом с ним слабо сучил ногами сотоварищ пса по несчастью — чей-то мул. Мухи покрыли его блестящим панцирем. Мул упрямо боролся за жизнь, однако силы покидали животное. Завидев служителя, мухи тут же бросили свою жертву и присоединились к живому покрову.

Фелисина и все, стоявшие рядом, наблюдали, как служитель направляется прямо к ней. Она не видела его глаз; вместо них на нее смотрели тысячи крошечных мушиных глазок. Нараставший ужас так и оставался поверхностным; сознание Фелисины не пропускало его сквозь завесу безучастности, овладевшей ею. Внутри ее тоже что-то бурлило, но это скорее была память о прошлых страхах.

Первый в своей жизни сезон Тления Фелисина помнила плохо, зато второй крепко врезался ей в память. Это было чуть более трех лет назад. Тогда ее защищали крепкие стены родного дома. Слуги плотно закрыли все окна и заткнули тряпками каждую щель. У крыльца поставили жаровни, и над двором, обнесенным высокими стенами (их верх был обильно усеян острыми осколками стекла), поднимались клубы едкого дыма. В жаровнях тлели листья истарля, отпугивающие мух. Тогда последний день сезона Тления с его часом Алчущих вызвал в Фелисине легкое отвращение, недолгое раздражение и не более того. Она не задумывалась о бездомных нищих, которым было некуда спрятаться, и о таких вот псах и мулах, имевших несчастье оказаться на пути процессии. Не думала Фелисина и о городской бедноте, которую потом насильно сгоняли убирать улицы Анты.

Город остался прежним, но окружающий мир стал совсем иным.

В мозгу Фелисины вяло шевельнулась мысль: «Попытается ли стража хоть как-то остановить служителя, приближавшегося к жертвам Очищения?» Она и все ее собратья по несчастью теперь были государственной собственностью, за которую отвечала Ласэна. Еще немного — и служитель Клобука неминуемо натолкнется на них, как слепец, не имеющий поводыря. Может, он даже не подозревает об их существовании? Интуиция подсказывала Фелисине: если столкновение произойдет, оно не будет случайным. Неужели эти стражники в медных шлемах не вмешаются и не помогут служителю обогнуть Судилище?

— Вряд ли, — словно прочитав ее мысли, произнес человек, примостившийся на корточках справа от нее.

В его глубоко посаженных полузакрытых глазах мелькнул странный огонек. Он словно предвкушал скорое развлечение.

— Они видели, как у тебя бегают глаза: от служителя к стражникам и обратно, — добавил тот, что сидел на корточках.

Другой человек (он сидел слева от Фелисины) вдруг встал, потянув за собой цепь. Фелисина вздрогнула — железная скоба на левой ноге впилась ей в кожу. Человек скрестил руки на широкой, изборожденной шрамами груди и стал молча следить за приближающимся служителем.

— Что ему нужно от меня? — прошептала Фелисина. — Чем я могла привлечь внимание жреца Клобука?

Человек справа качался на пятках, подставив лицо предвечернему солнцу.

— Повелительница снов, чей голос слышу я из этих пухлых румяных губок? Голос эгоистичной юности, по заблуждению мнящей себя средоточием вселенной? Или голос родовой знати, привыкшей считать, что вселенная вращается вокруг нее? Ответь мне, ветреная Повелительница снов.

Фелисина сердито покосилась на него.

— А я-то думала, что вы спите или уже умерли.

— Милая девушка, мертвецы не в состоянии сидеть на корточках. Они валяются, как рогожные кули.