Врата Смерти(пер. И.Иванова)   ::   Эриксон Стивен

— Давайте-ка поскорее выбираться из этого проклятого города, — предложил Крокус.

Путь от площади до южных ворот Гданисбана был недолгим и, как ни странно, очень спокойным. На город опускались сумерки. Где-то поблизости горели дома, и вскоре у всех троих заслезились глаза и запершило в горле. Волна слепой мести стихала. Наступало время прозрения, наполненное ужасом и стыдом за содеянное.

«Мы пожинаем плоды того, что сами когда-то посеяли», — думал Скрипач.

Крокус как-то спросил его: «А кто дал империи право вторгаться в Семиградие?» Тогда он посмеялся над этим вопросом как над мальчишеской глупостью. Нет, Крокуса глупым не назовешь. Он задал опасный вопрос. Если позволить себе размышлять об этом, поневоле приходишь к выводу, что многие годы ты занимался грязным ремеслом. Наверное, император подобных вопросов себе не задавал. Он привык действовать. Келланвед и сейчас действовал бы решительно и быстро. Вихрь Дридж-ны? Император задушил бы этот вихрь в зародыше.

Почерневшие от копоти южные городские ворота никто не охранял. Дальше начинались просторы Панпотсун-одхана. С запада тянулась горная гряда, отделявшая эту пустыню от священной пустыни Рараку.

В сиреневом небе заблестели первые звезды.

— В двух лигах от Гданисбана есть деревушка, — нарушил долгое молчание Скрипач. — Если нам повезет, там мы найдем кров и ночлег. Думаю, до нее они еще не успели добраться. Пока не успели.

— Скажи, Скрипач: а если бы Калам знал про… Танцора… то есть про Котиллиона…

— Да, парень, тогда бы он увез Апсалару с собой.

Дальнейший разговор был прерван неистовым хлопаньем крыльев и громкими писками. Откуда-то с неба на Крокуса упал темный комочек и вцепился парню в волосы.

— Ну вот и Моби объявился, — сказал Скрипач, которого тоже напугало внезапное появление крылатой обезьянки. — Похоже, малышу досталось.

Крокус взял Моби на руки.

— Да он весь в крови!

— Не волнуйся. Это-то как раз пустяки, — заявил Скрипач.

— Почему пустяки?

Сапер усмехнулся.

— Ты когда-нибудь видел, как бхокаралы спариваются?

— Скрипач, за нами погоня, — вмешалась Апсалара.

Сапер привстал в стременах и оглянулся. Вдали клубилось облачко пыли. Скрипач выругался.

— Гралийский клан. Так я и думал.

— Наши лошади устали, — напомнила ему Апсалара.

— Других пока нет. Посмотрим, что нам удастся найти в той деревушке.

Там, где сходились три теснины, Калам свернул с дороги и пересек узкий оросительный канал. Он помнил все дороги и тропинки Рараку; эта память осела у него не только в мозгу, но и в костях.

«Как все изменилось», — подумал он.

Следом пришла другая мысль: «Это только на первый взгляд. Стоит присмотреться — и все как когда-то».

Среди бесчисленных троп, перерезающих холмы, настоящими были лишь единицы. Остальные намеренно уводили подальше от редких колодцев и источников, а без воды солнце Рараку превращалось в смертельно опасного попутчика. Карта пустыни, которую он десятки лет хранил в памяти, теперь вновь разворачивалась перед его глазами. Он узнавал каждую примету: вершину холма, причудливо наклоненный камень, изгибы сухих русел. Он как будто никогда не покидал Рараку. В этих просторах служба в имперской армии казалась Каламу чем-то призрачным, похожим на сон. А здесь он был дома. Сын пустыни, готовый вновь послужить священной земле.

Солнце и ветры Рараку оставляли свои отметины не только на камнях. Пустыня проникала в душу каждого, кто сюда попадал. Здесь прошли особую закалку три роты, которых впоследствии стали называть «сжигателями мостов».

«Мы и не могли придумать себе другого названия. Рараку выжгла наше прошлое, превратив все, что было прежде, в горстку пепла».

Калам ехал по осыпи.