Время, вот твой полет   ::   Брэдбери Рэй

Тромбоны оркестра умерли в их ушах. Последним, что они видели, были леденцово-розовые гимнасты, вихрем крутящиеся на трапеции, между тем как на арене кричали и подпрыгивали обсыпанные мукой клоуны.

- Нет, конечно, психовидение лучше, - медленно проговорил Роберт.

- Эти ужасные запахи, это волнение... - Джанет заморгала. - Очень вредно для детей, правда? И рядом с детьми сидят взрослые. Матери, отцы - вот как называли их дети. Все так странно!

Мистер Филдс стал записывать что-то в классный журнал.

Словно сбрасывая оцепенение, Джанет тряхнула головой.

- Мне нужно все это увидеть снова. Я не разобралась в их побуждениях. Мне нужно снова пробежать через городок в то раннее утро. Холодный ветер в лицо... тротуар под ногами... прибывающий поезд с цирком. Может, это воздух и ранний час побудили детей подняться и побежать смотреть, как прибывает поезд? Или же причиной было что-то другое? Мне нужно еще раз увидеть события в их последовательности. Почему дети были так взволнованы? Я что-то упустила.

- Они все так улыбались, - сказал Уильям.

- Что такое летние каникулы? Я слышала, как дети о них говорили. - Джанет посмотрела на мистера Филдса.

- Все лето дети носились как безумные, избивали друг друга - вот что такое летние каникулы, - ответил ей мистер Филдс.

- Лучше Государственного Трудового Детского Лета ничего быть не может, проговорил ослабевшим голосом, глядя в пустоту, Роберт.

Машина Времени остановилась опять.

- Четвертое Июля, - объявил мистер Филдс. - Год тысяча девятьсот двадцать восьмой. Древний праздник, когда люди устраивали взрывы, чтобы отрывать друг другу пальцы.

Они стояли перед тем же самым домом, на той же улице, но только ласковым летним вечером. В воздухе шипели и крутились огненные колеса, на каждом крыльце смеющиеся дети что-то бросали вверх, и слышалось: бах, бах!

- Не убегайте! - закричал мистер Филдс. - Не пугайтесь, это не война!

Но лица у Джанет, Роберта и Уильяма становились от фонтанов холодного огня то белыми, то розовыми, то голубыми.

- Мы и не испугались, - стоя неподвижно, сказала Джанет.

- К счастью, - заявил мистер Филдс, - сто лет назад фейерверки запретили, положили конец всем этим взрывам.

Дети танцевали, придумывая свои танцы на ходу, белым бенгальским огнем писали на ночном летнем воздухе свои имена и заветные мечты.

- Мне бы тоже хотелось так делать, - сказала Джанет негромко. - Писать в воздухе свое имя. Посмотрите на них! Мне бы тоже этого хотелось.

- Что, что? - Мистер Филдс не расслышал.

- Ничего, - сказала Джанет.

- Бах! - шептали Уильям и Роберт, стоя под ласковыми летними деревьями, в темноте не отрывая взгляда от красных, белых, зеленых огоньков на чудесных летних газонах. - Бах!

Октябрь.

В последний раз Машина Времени остановилась в месяце горящих листьев. Люди с тыквами и кукурузными стеблями в руках спешили в сливающиеся с темнотой дома. Танцевали скелеты, носились летучие мыши, пылали свечи, а в пустых передних за открытыми дверями домов раскачивались подвешенные яблоки.

- Халлоуин, - сказал мистер Филдс. - Апогей ужаса. Это был век суеверий, как вы знаете. Потом сказки братьев Гримм, призраки, скелеты и вся прочая чушь были запрещены. Вы, дети, слава богу, выросли в очищенном от заразы мире, где нет ни теней, ни призраков. У вас другие, достойные праздники - День Рождения Уильяма К. Чаттертона, День Труда, День Машин.

Стояла октябрьская ночь, на улице уже не было ни души, а они прохаживались возле того же дома, всматривались в темноте в пустые тыквы с вырезанными в них треугольными глазами, в маски, выглядывающие из темных чердаков и сырых подвалов. А внутри дома, подумать только, собрались дети и, сидя на корточках, смеялись, рассказывали друг другу разные истории!

- Я хочу быть с ними, - сказала наконец Джанет.