Время под колоколом   ::   Петров Владислав

Едва не поскользнувшись - о, святая дева Мария! - он добрался до балкона кордовца и, перекинув грузное тело через перила, заглянул в комнату.

Его чуть не стошнило. На столе в лохани, накрытой стеклянной крышкой, лежала мертвая собака, точнее то, что от нее осталось: очертания собачьего трупа с трудом угадывались в жирном студне, в который он расползался прямо на глазах; по студню волнами проходила мелкая дрожь. На лавке валялась необычная маска, совсем непохожая на те, что горожане мастерят для народных гуляний. Круглые глаза маски зловеще блестели, а оттуда, где полагалось быть носу и рту, свисала гофрированная трубка; видно, маска предназначалась для какихто особых колдовских обрядов. Над лавкой, на полке, стояли два больших сосуда из странного будто бы прозрачного материала, но не стеклянные. Внизу, на полу, лежали еще какие-то предметы, но из-за сгустившихся сумерек понять, что это такое, было невозможно...

Камачо не был особенным храбрецом, от лицезрения бесовских вещей его начал пробирать страх. Не желая далее искушать судьбу, он отправился в обратный путь; того, что он увидел, с лихвой хватало для любого доноса.

Оправившись от испуга, он потребовал перо и бумагу и принялся подробнейше описывать злокозненные деяния кордовца, присочиняя, впрочем, для пущей связности кое-что от себя. Он вдруг вспомнил, что заметил в комнате разъятую на части фигурку с короной на голове и что некий голос сообщил ему о чудовищном злодействе, приготовляемом против его католического величества.

Искреннее желание послужить святой церкви естественным образом сочеталось у альгвасила с намерением потуже набить кошелек: согласно находящемуся в силе эдикту императора Карла, деда нынешнего короля, половина имущества вероотступника передавалась человеку, раскрывшему ересь. На столе же, рядом с мерзкой лоханью, Камачо приметил изрядную горсть португалов - каждая монета в четверть ладони. Столько золота разом он видел едва ли не впервые в жизни; его ожидал богатый улов, при том условии, конечно, что золото не превратится в щепки н камни, чего всего надо опасаться, имея дело с колдунами.

Себастьян, шут

Посреди комнаты стоял стол, на нем блюдо с марципановыми пирожными. На лавке в обнимку с полногрудой девицей сидел, пьяно качаясь, лейтенант немецкой гвардии, а на полу, привалившись спиной к стене, полулежал хозяин комнаты шут Себастьян и наигрывал на лютне.

При появлении Карлоса девица, побелев, вскрикнула, лейтенант поперхнулся вином и только шут спокойно поднялся и вопросительно уставился на короля.

Внешность Себастьяна была примечательна: на раздвоенную верхнюю губу свисал длинный бугристый нос, морщинистый лоб наискось пересекался фиолетовым рубцом, который не могла скрыть жидкая прядь волос неопределенного цвета, вокруг глаз темнели круги, а подобная пергаменту желтая кожа на щеках блестела так, будто ее старательно надраили бархоткой.

Несколько мгновений король и шут молча стояли друг против друга: одного роста, оба сутулые, Себастьян - в обычной для шутов красно-желтой одежде с капюшоном, Карлос - весь в черном, и только на туфлях его тускло поблескивали серебряные пряжки.

Наконец, губы Карлоса тронула легкая усмешка. Он провел водянистым взглядом по стенам и, так ничего и не сказав, стремительно удалился. Едва затихли королевские шаги, из комнаты, как из зачумленного места, ринулись гости шута. Оставшись один, Себастьян пожал плечами и, взяв лютню, снова уселся на пол.

В королевские шуты он попал четыре года назадего в дар Карлосу, накануне вступившему на престол, преподнес герцог Альба. Король остался доволен подарком: в его коллекции не было столь редкостного монстра.