Время серебра   ::   Раткевич Элеонора

Этот второй глоток смыл остатки той непрочной уже преграды, что еще держалась между Джеем и его памятью, и освобожденное прошлое хлынуло могучей всесокрушающей волной, крутя и раздирая, вздымая к небесам и швыряя на скалы, хлеща соленой ладонью по лицу и небрежно ломая, как негожую щепку… а потом волна вынесла его на берег, избитого, оглушенного, и тихо отхлынула, погладив напоследок по щеке.

Память вернулась целиком и без изъятия. Теперь Джей де Ридо куда лучше понимал, куда привела его туманная тропа… он вспомнил, кто такая эта девушка по имени Дженни, хоть и не видел ее в лицо ни разу, вспомнил — ему ведь рассказывали, а рассказанного он не забывал никогда, рассказанное он переплавлял в песни… теперь он понимал, отчего Джейн назвали его сестрой, да еще старшей — и кем был при жизни темноволосый воин с серебристо-серыми глазами, которого Джейн именовала то Эдоном, а то государем… а еще он помнил себя, Джефрея де Ридо, и свою смерть, и тех, кого он оставил в потоке времени, шагнув из него на берег вечности… одна мысль об их страдании заставила его захлебнуться горечью, сухой, бесслезной, мучительный стон выгнул тело, запрокинул голову, черное звездное небо метнулось в лицо…

— Тише, сынок, тише… — Седой держал его за плечи. — Память вернулась, да?

В голосе его, в глазах было столько тревоги и неподдельного участия, что Джей попытался кивнуть в ответ. Попытался — и не смог.

— Это так спервоначалу и бывает. — Седой на мгновение прижал голову Джефрея к своей груди. — Держись. Переможешься, легче будет.

Легче? Разве чужая боль может стать легче?

— Сначала всегда горько, — тихо молвил кареглазый со шрамом. — Это скоро схлынет. Все уже позади…

Так ведь в том все и дело!

— Я… не о себе… — ломким голосом выговорил Джей.

Как, ну как объяснить? О себе, о своей участи что ему горевать — он и мечтать не смел, что смерть подарит ему тропу сквозь туман, аромат листвы и палой хвои, шум ветра в вершинах сосен над головой, рябиновый полог, тепло огня и лица друзей… и он не может, не может отсюда, из вечности, докричаться до тех, кому скорбная весть вошла ножом под ребра, не может осушить их слез и утишить их горя…

Тонкие пальчики Дженни сжали его руку. Она понимает… не может не понимать — ведь и она тоже…

Эдмонд приспустился на одно колено рядом с ним и заглянул в глаза.

— Это только вечность неизменна, — тихо сказал он. — А время… время лечит. Поверь мне.

Он тоже понимал. И его понимание слетало с уст теми словами, которые единственно и могли сохранить Джею рассудок при столкновении с вечностью.

— А вечность? — прошептал Джей.

Эдмонд ответил не сразу. Он обвел взглядом поляну, костер, побледневшее личико Дженни, замершее лицо Джея…

— А вечность ждет, — твердо произнес Эдмонд.



Стеклянный эльф. Осень. Эйнсли

По сухой до звона осенней листве лошади ступали неспешным шагом, и их никто не торопил. Джеральду некуда было спешить.

— Вы никогда прежде не видели Роберта де Бофорта? — как бы между прочим спросил Лэннион.

— Нет, — равнодушно ответил Джеральд. — Да и где я мог его увидеть? В Эйнсли я отродясь не бывал. А леди Элис… вы же знаете, как она отчаянно молодится. Появиться при дворе со взрослой дочерью и почти взрослым сыном — то же самое, что и назвать свой настоящий возраст. Нет, пока это хоть самую малость зависит от леди Эйнсли, младшее поколение Бофортов не покинет замка ни при каких обстоятельствах.

— Даже по королевскому приглашению? — Лэннион пытливо взглянул на Джеральда. — Ведь вы могли приказать юному Роберту приехать.

— Он все еще хромает, — неохотно ответил король.

— Ну, если верить гонцу, не так и сильно он хромает, — возразил Лэннион. — Рана вполне затянулась. Не думаю, что она бы ему помешала.

— Лэннион, к чему вы клоните? — нахмурился Джеральд.

— Сир, вы же недолюбливаете Бофортов…

— Вы, как всегда, чертовски вежливы, Лэннион, — усмехнулся Джеральд.