Все, что шевелится   ::   Федотов Сергей

Часть костей при этом просыпалась, коровий череп наделся на голову Эсеге, тот замычал и рявкнул, мол, растяпа, нужно ссыпать наверху, а внизу костей и без того много!

Табунщик оправдывался, он, мол, не нарочно и – сам же видишь! – у него не шесть рук. Один канат надо стравливать, а другой тянуть, а лошади пятиться не умеют, вот бы богиня-мать не просто так коротала время в сторонке, а взяла да и помогла…

– Матушка, помоги! – воззвал из ямы плешивый сын.

Вдвоём у праматери богов и конского главы дело пошло веселей, хотя всё равно не меньше трети груза каждый раз возвращалось на дно. Но так или иначе, костяной слой в конце концов был пройден. Навоз копать было совсем легко, смрад, правда, стоял невыносимый. Эсеге оторвал рукав рубахи и завязал узлом на затылке. Импровизированный респиратор хоть чуть-чуть смягчал вонь. Божок совковой лопатой пробивал ход рядом со стеной и нечаянно проломил дыру в открытый космос. Воздух и навоз устремились наружу где-то на уровне его колена. Услышав шипение, он встал на четвереньки и высунул голову наружу. Там стояла тьма, сверкали тысячи звёзд и висело косматое Солнце, ничуть не похожее на Пересвета. Но дышать в ином мире было нечем. Божок задохнулся и едва успел выдернуть голову, прежде чем глаза выскочили из орбит. А воздух между тем выходил из небесного дворца. Эсеге сообразил, что эдак вся атмосфера в космос улетучится, и принялся срывать с себя одежду, чтобы заткнуть дыру. В ход пошли штаны и подштанники, рубаха и жилетка, сапоги и портянки. Худо-бедно пробоина была заделана, тенгри успел спасти свой мир от неминуемой гибели. Пробку из одежды неудачливый путешественник в иные миры замазал навозом, разведя его собственной мочой. Когда шипение прекратилось, он уселся, привалившись к навозной стенке, и перевёл дух. В божественном озарении понял, что едва не погубил свой мир, а цели не достиг: куда делся сын, он так и не выяснил.

– Добёдой! – крикнул он, задрав бороду вверх. – Вытаскивай меня отсюда!

– Нашёл искомое? – спросил, табунщик, когда голый и в навозе с головы до пят божок выбрался на степной ярус.

– Чуть погибель не нашёл.

– А что ты искал, сынок? – спросила Дар-эке. Глава тенгри посмотрел в глаза Белой Звёздочки и тоскливо сказал:

– Горе у меня, матушка. Первенец пропал, Шаргай, может, вспомнишь такого?

– Как пропал? – обеспокоилась бабушка.

– Сам не пойму. Исчез, и нигде нет. Я весь мир обшарил, как корова языком слизала Шаргаюшку. Тело есть, а сын пропал. Душу подменили.

– Душу, говоришь? – зловеще прошептала Дар-эке, обращаясь в гневное своё воплощение Ухин. – Знаю, кто у нас душами ведает!

– Эрлик! – ахнул Эсеге. – Неужели он, Эрлен? Неужели забыл, как я ему бороду до колена вытянул и едва пополам не разорвал? Как чёрные усы за спиной свёл, удушить хотел? Волосы-то небось до сих пор дыбом стоят! Да я ж его!

Схватил лесину поувесистей и в чём мать родила побежал на битву с интриганом из нижнего мира. Шаги его громом пронеслись по небесному дворцу, по Земле покатились огромнейшие валы потопов, вулканы изрыгали в небо огонь и раскалённые камни, тряслись горы и долины, месяц кувыркнулся в ясном небе, и началось затмение, проступили звёзды, затем их закрыли чернейшие тучи, вниз полетели молнии и болиды. Всё, что шевелится в срединном мире, замерло в необъяснимом страхе: небо гневается!

Август 1996 – август 1999 гг.

Красноярск – Санкт-Петербург