Все дозволено   ::   Абрамов Александр

Все-то их восхищало — и химическая чистка, и прачечная, и парикмахерская, и телезал. Лишь в столовую ходили с опаской: до сих пор к нашей еде не привыкли. Только и едят что манную кашу, а мясо и рыбу — ни-ни. Чудной народ, хоть и умный. Все на лету схватывают, объяснять не нужно. Только странно: не знают ностальгии, о Гедоне не вспоминают, во всяком случае в разговорах со мной.

…Сейчас солнце над кромкой неба у горизонта — вот-вот уйдет и сразу же навалится ночь, как у нас в южных широтах. Поужинаем, потреплемся — и спать. Совсем как дома. Еще в первые дни, когда мы с тобой оставались здесь, а Кэп и Библ бродили где-то в лабиринтах Голубого города, станция со всем ее беспорядком, барахлом и громоздкостью захламленных коридоров все же притягивала незаметным, но уже ощутимым домашним уютом. А теперь я, совсем как заводской инженер, спешу сюда с работы домой. Зажмуришься, вздохнешь, и все трудности, кажется, уже позади.

А трудностей много, ох как много! Справимся ли, не знаю. Кэп, однако, уверен, что справимся. Надеется на кибернетиков, которые прибудут с очередной экспедицией. Помню, когда еще ты улетал, заспорили, что будет для нас самым трудным препятствием. Мне казалось, что наша психическая несовместимость с хозяевами планеты. Поставь рядом — родственники, а в душу загляни — чужие. Ты не согласился, сказал: «Самое трудное — это Координатор».

И ведь ты прав. С Координатором до сих пор не сладили — где выжмем, а где чуть руку не вывихнем. Новое принимает: трубки с чичей на станцию подвести или рощу высадить — пожалуйста, а за старое зубами держится — не оторвешь. Регенерационные залы до сих пор еще не переоборудованы, операций по изъятию электродов производить негде. За полгода сотню оперировали, не больше, да и то со скрипом: то проводка подводила, то зеркала гасли. А нужна не сотня, а миллион операций.

Электронщик как-то запросил об устройстве Координатора. Естественный научный интерес, никаких посягательств на программу. Но Координатор не отвечает. Тогда мы с электронщиком замышляем эксперимент: вскрыть золотую тыкву снаружи и прощупать внутренности. Мы были убеждены, что Координатор реагировать не будет: программа, естественно, не предусматривала никаких покушений на его прочность и целостность. Голубокурточники, даже самые передовые, не решались — давил груз тысячелетнего послушания. Тогда мы вдвоем опустились прямо на золотую шкуру. Не горячо, не холодно — нормальный металл без клепок и швов. Я легонько вскрываю поверхность излучателем и вынимаю кружочек миллиметровой толщины диаметром сантиметров двадцать. Под золотистой поверхностью — путаница непонятных соединений. Ставим видеощуп с одной стороны, акустический с другой, включаем запись. Работает. Электронщик доволен: никаких чудес. Нормальная монокристаллическая система на двоичных элементах, не эквивалентная мозгу, тем более человеческому. Я запаиваю дырку силигеном, а нормальная кристаллическая система объявляет забастовку. Неделю с Координатором сговориться не можем. Собираем весь совет для мозгового штурма и получаем ультиматум: никаких экспериментов со щупами, иначе полная некоммуникабельность. Ждем кибернетиков, может быть, совместно найдем способ укрощения строптивой тыквы. Кэп надеется, что найдем.

…Близится утро. По черному небу где-то на краю света протянулась еще неяркая полоска зари. Как притягивает в минуту расставания эта алеющая полоска, влажное дыхание травы, над которой висит терраса, запах срезанных вечером роз.

И все же я иду к вам, мои дорогие, как солдат из отпуска — в строй, в боевой взвод, к орудию.

Я самолюбив, но не самонадеян. Вы, конечно, без меня справитесь. Но я непременно пригожусь. Знаю, что Кэп вызвал кибернетиков — они прибудут позже, со следующей экспедицией.