Второе рождение   ::   Варшавский Илья Иосифович

---------------------------------------------

Илья Иосифович Варшавский

Второе рождение



Тонкая песчаная коса далеко вдавалась в море. Человек, лежавший на песке, слышал шорох волн, подкатывающихся к самым ногам. Воспаленные от бессонницы глаза глядели на меркнувшие звезды. Нужно было бежать, потому что там в неумолимо светлевшем небе таилась смертельная опасность.

Человек приподнялся на локти и тут же со стоном вновь упал на спину. Он увидел бесформенные неуклюжие туловища, выползавшие из моря. Похожие на змей щупальцы извивались на мокром песке.

Он еще раз с надеждой взглянул вверх. Поздно! Темный силуэт исполинской птицы кружил над местом, где лежал беглец. Поздно! Сейчас тонкие, как паутина, антенны на крыльях птицы передают все, что она видит, в крохотные приемники, упрятанные в мозгу тех, со щупальцами.

Человек закрыл глаза руками и перевернулся на живот. Ночной кошмар развеялся вместе с клочьями предрассветного тумана.

Еще несколько минут человек лежал, уткнувшись лицом в подушку. Затем, повернувшись на бок, он протянул руку.

Следившие за ним всю ночь глаза гремучей змеи вспыхнули во мраке зеленоватым блеском. Где-то в глубинах подсознания родилась команда «напасть!», Крохотный всплеск напряжения в змеином мозгу был подан на сетку триода. В ответ по направлению к кровати метнулась металлическая рука с пачкой сигарет. Комната осветилась голубоватым огоньком зажигалки.

Человек закурил.

Сейчас он уже спокойно пытался проанализировать свой сон. Что ж, пожалуй, во всем этом есть доля здравого смысла. Конечно, спруты — это чушь, порождение расстроенного воображения, однако сама по себе мысль использовать зрение хищной птицы, скажем для поисков чего-то, заслуживает внимания. Нужно только…

На подоконнике заключенная в стеклянный контейнер голова петуха почувствовала рассвет. Беззвучно раскрылся клюв, приветствуя восходящее солнце. Сейчас же металлический паучок, соединенный проводом с мозгом птицы, начал быстро перебирать лапками, поднимая штору.

Человек спустил ноги с кровати и начал одеваться.

Его звали Альфа 312. Конечно, у него было и настоящее имя, данное ему при рождении, но одно дело, как вас звали в детстве, когда никто еще толком не мог сказать, что из вас получится, а другое — индекс, в который вложено все, чего вы добились в жизни.

Альфа 312. Достаточно поглядеть в карманный справочник, чтобы сразу определить, что под номером 312 числится Институт Бионики, тот самый институт, которому человечество обязано полным переворотом в технике.

Что же касается обозначения Альфа, то любой карапуз в детском садике знает, что это высшая власть в пределах своего учреждения. Экземпляр Альфа повсюду только один. Могут быть три экземпляра Бета, десятки экземпляров Тау, наконец, неограниченное количество экземпляров Пси и Омега, но Альфа, олицетворяющий руководство, всегда один. Поэтому перед своим индексом он никогда не имеет числовой приставки. В иерархии, где, например, работник 3 Ламбда 312 неизбежно подчинен работнику 2 Ламбда 312, один лишь Альфа не имеет ни начальника, ни равных себе. Отличная организация, заимствованная у самой природы. Потому что, черт побери, если уж мы начали учиться у нее, то почему бы и в области субординации не воспользоваться проверенной веками иерархией стада? Что же касается несколько усложненной системы индексов с приставками, то виноваты в этом прежде всего древние греки, которые почему-то ограничили свой алфавит всего двадцатью четырьмя буквами.

Альфа сунул ноги в комнатные туфли и подошел к окну.

Счетно-решающее устройство, анализировавшее всю ночь поведение лягушки, которая жила на крыше в специальном бассейне, предсказывало сегодня погоду без дождя.