Вторжение из ада   ::   Петухов Юрий

Надо покориться… нет, не тому Злу, что убьет их всех, не ему, а самому Року, самому Провидению… Воле Божьей. Иван тяжело выдохнул, сдавил виски ладонями. На все воля Божья! И если человечеству пришло время умереть – значит, ему надо умереть. И не роптать, не трепыхаться, не ронять чести и достоинства, умереть с открытыми глазами, умереть тихо, молча, покоряясь судьбе. Проклятый колдун-крысеныш, многоликий Авварон Зурр банТург, его «лучший друг и брат» – он был прав, он видел грядущее, и надо было слушать его, не прекословить, всегда надо слушать опытных я умных людей… людей?

нет, крысеныш не человек, но неважно, он был прав – они обречены. Люди не знают ничего. Они умрут без долгих и нудных мучений. Но ведь он, Иван, знал все давно. Знал, и так бесцельно тратил время – нет, не просто время, а последние месяцы, последние дни, часы. Надо было жить полной грудью, любить, смеяться, гулять – на сто лет вперед, не терять ни минуты, наслаждаться уходящим навсегда. А он метался и бредил, и ползал подземными норами, выискивал, вынюхивал, не щадил себя и губил других, он перебаломутил всю несчастную Гиргею, по его следам шли чужие, шли и убивали его друзей, близких… Безумец!

– Что с тобой? – вдруг спросил Гут Хлодрик. Его тяжелая ручища легла Ивану на плечо.

Иван не сразу вырвался из черного омута.

– Ничего, – просипел он еле слышно, – все в порядке. Ты, наверное, прав, Гут. Пора нам уматывать отсюда.

Пора!

Он медленно, каким-то нечеловечески вялым движением руки расстегнул клапан-кобуру, вытащил парализатор, стал поднимать его вверх – еще медленнее, сомнабулически, не сводя потухших глаз с серого камня.

Гут успел выбить оружие в последний миг – палец уже давил на спусковой крюк, ствол упирался в висок.

– Ты переутомился, Ваня, – сказал Гут Хлодрик мягко. И бросил парализатор себе за пазуху.

– Отдай, – Иван протянул руку.

– Нет.

– Отдай, я просто хотел понять, что ощущает человек

перед концом. Я не знаю, как быть. Не знаю! Но сам я не уйду из жизни, Гут. Давай сюда пушку!

Гут Хлодрик вытащил парализатор. Поглядел на Ивана с недоверием.

Тот криво усмехнулся, покачал головой. В его волосах не было седины. «Откат» сделал тело молодым, крепким.

Но душою Иван был стар, ох как стар. Он ощущал сейчас страшный гнет долгих, свинцово-каменных лет, годы давили на него, как не давила гиргейекая восьмидесятикилометровая толща.

– Держи!

Иван сжал черную шершавую рукоять, повел стволом в сторону водопада. Нажал на спуск. Белоснежный медведь извернулся, выгнулся, ушел под воду за мгновение до выстрела. Сенсодатчики, угрюмо подумал Иван, да, сейчас биодубли все с датчиками, дело привычное, а раньше давали только в поиск, считали по пальцам, заставляли бумагу подписывать «об неутрате». Время идет!

Медведь вынырнул, фыркнул, выплюнул из пасти воду и недовольно посмотрел на Ивана.

– Ладно, черт с тобой! Ловко ты разыграл старика, – Гут невесело ухмыльнулся и ткнул Ивана кулаком в плечо. – Ловко! – Он вдруг замолк, хмуро шевеля выцветшими и вовсе не седыми бровями, гоняя желваки по скулам, – Но этого своего, Кешу Мочилу, ты приструни…

– Он твой. Гут, а не мой, – поправил Иван, – это вы с ним на каторге бузу затеяли. Я его знать-то не знал.

– Был мой, стал твой, – отрезал Гут. – Мне ребятки все порассказали, как он в подземелье шухер наводил.

Так нельзя! Не по-людски это!

Иван снова опустил глаза, прикусил губу. Гут, по большому счету, был прав.