Вызов (Око силы 3-2)   ::   Валентинов Андрей

В двадцать восемь лет его мозги работают не хуже, чем в сто, смею вас уверить. Ну а теперь, сударь вы мой, беретесь ли вы по-прежнему утверждать, что наша война кончится в ноябре 20-го? - Межвременные войны, бином, - пробурчал Николай, которому эта идея чрезвычайно не понравилась. - Интертемпоральные... - Звучит страшно... Однако вернемся к моему менторству. Все, что вы тут вытворяете, - в том числе ваши, с позволения сказать, корниловцы - это ваше внутреннее дело; держава может переименовать, запретить или снова разрешить большевиков - вольному воля. Но скантр - это же ваше оружие! Неужели не понятно? Если правительство - любое, но ваше правительство потеряет его, вы понимаете, что будет? Келюс не ответил. Вопрос, заданный достаточно самоуверенным и весьма осведомленным генералом, свободно рассуждавшим о значении скантров в обороне державы, заставил вспомнить растерянного и затравленного Корфа, не имевшего представления, какая в этой державе валюта. Да, похоже, за последние недели в Добровольческой армии что-то действительно начало меняться... Впрочем, это были проблемы генерала Тургула. А вот скантры дело домашнее. Лунин отчасти догадывался, что можно делать с изобретением бессмертного Тернема. Знал он и другое - то, что рассказал Корфу капитан госбезопасности. Скантры были не только оружием. Они были тем, что куда страшнее, - орудием постороннего воздействия на эту самую, так часто поминаемую генералом, державу. Воздействия действительно чужого. Настолько, что даже Нарак-цэмпо и Шинджа на этом фоне могли показаться прямо-таки земляками. В памяти всплыло слово, оброненное стариком в черной мантии, - Око Силы. На мгновение Николай почему-то похолодел, и перед глазами встала странная карта из серой папки. - Извините, ради Бога, господин Лунин, - прервал его рассуждения Тургул. Я, кажется, поступил крайне недостойно, затеяв этот неуместный диспут. Да, явно неуместный и, судя по всему, окончательно испортивший вам настроение. А нынче и без того черный день. Я очень сожалею... - Да ладно... Я понимаю... Впрочем, что именно он понимает, Николай говорить не стал. - А с Плотниковым вы меня познакомьте, - мягко и ненавязчиво напомнил генерал, - все-таки, как вы понимаете, потомок... Келюс без всякой охоты кивнул, но тут их внимание было отвлечено довольно неожиданным образом. Голоса, доносившиеся из глубины квартиры, где поручик Ухтомский и Фрол беседовали о чем-то странном, стихли, и в наступившей тишине чей-то - Келюс даже не узнал сразу чей - голос запел, а точнее, стал читать нараспев что-то совершенно непонятное: Схом-бахсати эн Ранхай-у Дхэн-ар мгхута-мэ Мосхота Ю-лар-нирх мосх ур-аламэ Ю-тхигэт Ранхай-о санх-го. - Однако, - пробормотал Келюс, невольно копируя интонацию покойного барона, - он что это, бином, на суахили? Келюс и Тургул, выйдя из кухни, направились на голос. Фрол и Виктор Ухтомский расположились в библиотеке, обложившись десятком томов Брокгауза и Эфрона и еще не менее чем дюжиной книг разного размера и возраста, как раскрытых, так и закрытых. Впрочем, в данный момент книги их не интересовали. Поручик замер, утонув в глубоком кресле, а Фрол, сидя на диване и закрыв глаза, медленно произносил, строчку за строчкой, что-то совершенно непонятное, может быть действительно на суахили. Услыхав шаги, он немедленно умолк, открыл глаза и немного виновато огляделся. - Извини, воин Фроат, - Келюс оглядел комнату и покачал головой, - ты, я вижу, бином, рецитировал... - Не, мы не ругались, - опроверг его предположение Фрол. - Это я стихи читал. - А-а, - сообразил наконец Келюс. - Чьи - Сулеймана Дхарского? - Народные, - пояснил Фроат. - Это "Ранхай-гэгхэн цорху". В общем, елы, "Сказка о Ранхае". - Песнь, Фрол, - подсказал Ухтомский. - Или эпос. - Да, наверное. Тут, в общем, как бы это...