Взгляд на Путешествия Гулливера   ::   Оруэлл Джордж

И даже до ребенка, читающего Первую и Вторую части просто как приключенческую историю, доходит абсурдность шестидюймовых человечков, претендующих на звание людей. Объяснение, очевидно, кроется в том, что взгляд Свифта на мир не воспринимается как полностью ложный или, точнее, не всегда воспринимается как ложный. Свифт - неизлечимо больной писатель. Он постоянно пребывает в депрессии - состоянии, которое большинство людей испытывает лишь периодически; представим себе, что человеку, страдающему разлитием желчи или еще не оправившемуся от тяжелого гриппа, хватает энергии, чтобы писать книги. Всем знакомо это состояние, и какая-то струнка в нас отзывается, когда мы встречаем его в литературном произведении. Возьмем, например, одно из характерных стихотворений Свифта "Туалетная комната дамы" или в том же духе написанное "На отход ко сну прелестной юной нимфы". Что истинной: точка зрения Свифта, выраженная в этих стихах, или видение Блейка, запечатленное в строке "Божественно ее нагое тело"? Блейк, бесспорно, ближе к правде, но кому не доставит удовольствия зрелище развенчанной подделки фальшивой женской утонченности? Свифт искажает реальность в своих картинах мира, потому что отказывается видеть в нем что-либо, кроме грязи, глупости и пороков, но ведь часть, извлекаемая им из целого, действительно существует, и все мы это знаем, однако предпочитая не касаться подобных тем. Частью своего разума, у нормального человека преобладающей, мы верим в то, что человек благородное животное и жить на этой земле стоит, но есть в каждом из нас некое внутреннее "я", и порою оно в ужасе отшатывается от кошмара существования. Радости и отвращение сплетаются воедино непостижимейшим образом. Тело человеческое прекрасно, но оно может быть уродливым и смешным - в чем легко убедиться в любом плавательном бассейне. Половые органы служат предметом вожделения, но и омерзения; ведь недаром почти во всех языках названия их звучат как непристойные ругательства. Мясо необыкновенно вкусно, но в лавке мясника нас тошнит, да и все, чем мы питаемся, в конечном счете - производное от навоза и мертвечины, двух самых отвратительных для нас вещей на свете. Вышедший из младенческого возраста, но еще сохраняющий свежий взгляд на окружающее ребенок постоянно испытывает не только удивление, но и чувство пугливого отвращения: к соплям и плевкам, к собачьему дерьму на тротуаре, к издыхающей жабе, в которой шевелятся черви, к запаху потных тел взрослых, к безобразию стариков с их голыми черепами и шишковатыми носами. Бесконечно толкуя о всевозможных болезнях, грязи и уродствах, Свифт, по существу, не открывает нам ничего нового, он просто говорит не обо всем. Правдиво описывает он также и поведение человека, особенно в сфере политики, хотя и здесь существуют другие, более важные факторы, которых он признавать не желает. По нашему разумению, и ужас и боль необходимы для продолжения жизни на этой планете, что дает основания пессимистам подобным Свифту задаваться вопросом: "Если ужас и боль неотъемлемы от нашего бытия, как можно надеяться сделать жизнь лучше?" В основе своей это - христианская доктрина минус посулы "мира иного", который, вероятно, меньше владеет душами верующих, чем убежденность, что земная жизнь - юдоль слез, а могила - место упокоения. Я убежден в ошибочности такого взгляда и в том, что он может самым вредным образом влиять на человеческие поступки, но что-то в нас отзывается на него, как отзывается на мрачное звучание заупокойной службы и сладковатый запах мертвого тела в деревенской церкви.

Зачастую высказывается мнение,- во всяком случае теми, кто придает особую важность содержательности литературы,- что книга не может быть "хорошей", отражая заведомо ложный взгляд на жизнь.