Одиссея подводного диверсанта   ::   Кукаркин Евгений

Известный испанский ансамбль приглашен к нам на торжество и теперь отыгрывает свои полученные деньги. Гости в зале зашевелились и первые пары замелькали ногами по зеркальному полу

- Пойдем? - спрашивает Роза.

Конечно.

Миранда, ты извини...

Ничего, Розочка, я понимаю...

Я ввожу свою невесту в свободное пространство танцующих пар и мы делаем первые па. Роза прижалась ко мне и шепчет.

- Однако, моряки неплохо танцуют...

- Толи еще будет...

- Тише, плутишка.

Танец сменяется танцем, она не хочет уходить и мне приходиться удовлетворять ее прихоти. Меня стучит по плечу твердая ладонь.

- Николай, - это дон Диего, - вас можно отвлечь?

- В чем дело, папа?

- Вам надо пройти со мной.

- Что-нибудь случилось?

- Случилось.

Мы с Розой идем за доном, проходим толпу гостей и по коридорам, через несколько комнат, выходим к двери, у которой стоит здоровенный парень. Я его знаю, это охранник виллы.

- Томи, как он там? - обращается к нему дон.

- Врач сделал укол, сейчас может говорить.

Входим в комнату, где все окна глухо закрыты занавесками, свет от бра слабо освещает все углы, но мы замечаем одну темную фигуру, недалеко от двери, а на красном диване, неподвижного человека... Его грудь оголена и перетянута бинтами. Лицо, не смотря на полумрак, вырисовывается в знакомые черты.

- Николаев..., - в один голос вскрикиваю я и Роза.

- Что с ним? - я оборачиваюсь к дону Диего.

- Ранен. Пытался проникнуть через забор в сад. Охранники его по теле датчику засекли и после перестрелки ранили...

- Но зачем? Он бы мог пройти так...

- Ты его спроси.

- Николаев, Алексей Викторович, ты меня слышишь?

Глаза раненного перескакивают с потолка на меня.

- Капитан, я пришел..., меня послали... Как мне больно...

Дон оборачивается к личности, стоящей у двери.

- Вы сказали, что он будет говорить.

- Сказал. Действие укола возникает не сразу. Через пять минут боль исчезнет.

- Сколько ему осталось?

- Два часа. Может все же вызвать полицию, дон Диего?

- Позже. У меня гости и не хватало будоражить их.

Николаев по прежнему смотрит на меня, потом на Розу и опять на меня.

- Капитан, я подлец... Я не тот, за которого себя выдавал... Я, все время предавал тебя.

- О чем ты говоришь?

- Меня послали ли...кви...дировать тебя.

- Кто?

- Мои начальники из комитета.

Роза в ужасе отшатывается.

- Врешь, ты наговариваешь на себя. Разве не ты меня спас из аквариума? Разве не ты помогал, доставал деньги, сведения...

- Деньги с самого начало дали они. Я не только тебя выручал, еще и продавал... Помнишь, год назад тебя захватил Крингстон, это не он, это я тебя стукнул по затылку, а потом передал им в руки.

- Значит, КГБ тебе предложило меня убрать еще тогда?

- Нет, тогда они этого не хотели, это хотел сделать я. Сколько я пережил, когда тебя тащили по асфальту...

Он переживал, это я тогда страдал, этот ад до сих пор у меня перед глазами.

ЗА ГОД ДО СВАДЬБЫ

Меня грубо тащат по подземным казематам. Голова болит и сплошной звон отдается в ушах. Руки и ноги скованы, два здоровенных полицейских волокут мое бесчувственное тело.

Скрипят открываемые впереди решетки и надзиратель, гремя ключами, выступил вперед. Звучит английская речь.

- Мне капитан сказал его в седьмой...

- Да сунь его хоть в...

Полицейские ржут и втаскивают меня в светлый коридор, где одна стена выполнена из бесконечных решеток- дверей в миниатюрные камеры. Около седьмой, надзиратель долго перебирает ключи и наконец находит нужный.

- Эй, вонючка, - орет он внутрь, - принимай мешок с говном.

Меня придавливают к решетке, расковывают, а потом, ловко развернув к двери, бросают на пол клетушки да так, что щекой я проезжаю по неровным плитам. Гремят запоры и голоса полицейских медленно пропадают. Чьи то руки пытаются перевернуть на спину.