Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)   ::   Толкиен Джон Роналд Руэл

Они ее с трудом преодолели, а потом до темноты ехали, не останавливаясь, ибо это в самом деле был последний этап Путешествия. Он оказался очень похожим на начало, только Отряд стал совсем маленьким, и путники больше молчали. И троллей не встретили.

Бильбо при каждом повороте дороги вспоминал, что здесь с ними происходило в прошлом году (ему казалось, что прошло десять лет, но он помнил каждое слово и событие). Место, где пони забежал в реку, он узнал сразу. Именно здесь они свернули в Лес, где произошло опасное Приключение с Томом, Бертом и Биллом. Возле дороги они нашли закопанное золото троллей: его никто не тронул.

— Мне уже хватит до конца дней, — сказал Бильбо, когда они его выкопали. — Это лучше ты себе возьми, Гэндальф. По-моему, ты сумеешь найти ему применение.

— Конечно, сумею! — сказал маг. —Но делить надо поровну! Может быть, у тебя будут непредвиденные расходы.

Итак, они переложили золото в мешки и навалили их на пони, которым это вовсе не понравилось. Передвижение теперь замедлилось, потому что хоббиту и магу пришлось почти все время идти пешком. Но земля была зеленой, трава — уже густая, и хоббит с удовольствием топал по ней, время от времени вытирая лоб красным шелковым платком (нет, не своим! — у него ни одного не осталось, этот платок он взял взаймы у Элронда), ибо в июне началось лето, снова стало солнечно и жарко.

Все когда-нибудь кончается, даже наша история, и наконец пришел день, когда они увидели места, где Бильбо родился и вырос, и деревья, каждое из которых он знал, как свои пять пальцев.

Когда дорога поднялась на бугор, он заметил вдали родную Кручу и вдруг остановился и проговорил:

Убегает дорога вперед и вперед,

По камням, под деревьями, в горы —

По пещерам, которым неведом восход,

Вдоль потоков, не знающих Моря.

По едва проходимым глубоким снегам,

По веселым лужайкам в июне,

Меж цветов по траве, и опять по камням,

То при солнце, то ночью безлунной.

В небо тучи уходят, сияет Звезда,

И несут нас усталые ноги

Наконец-то домой, возвращаясь туда,

Где конец и начало Дороги.

И глаза, что видали огонь и клинки,

Ужас каменных подземелий,

Снова смотрят, как в солнце летят мотыльки

Над холмами в знакомых деревьях.

Гэндальф посмотрел на него.

— Дорогой Бильбо, что с тобой случилось? — сказал он. — Ты стал совсем другим хоббитом.

Потом они прошли по мосту через Реку, мимо мельницы, и поднялись на Кручу к норке Бильбо.

— Ах ты, беда! Да что же это такое?! — вскричал хоббит.

Вокруг норы была страшная суета, у двери толпился народ, уважаемые (и неуважаемые) хоббиты сновали взад-вперед, даже не вытирая ног о коврик, как с досадой отметил Бильбо.

Он был удивлен без меры, а они, увидев его, удивились еще больше. Ибо он явился в разгар аукциона! На воротах усадьбы висело большое объявление красными и черными буквами, возвещавшее о том, что «22-го июня господа Ройл, Ройл и Закопанс объявляют распродажу имущества покойного Бильбо Торбинса, эсквайра, из Торбы-на-Круче, в Хоббиттауне, в Северном Уделе. Распродажа начнется ровно в десять часов».

Подходило время второго завтрака, и многое из вещей было уже продано за бесценок или почти даром (как частенько случается на аукционах).

Двоюродные родственники Бильбо, Сумкин-Торбинсы, уже занялись измерением помещений в норе и прикидывали, как будут расставлять здесь свою мебель. Короче, Бильбо был «признан погибшим», и обнаружить, что это заключение оказалось неверным, для некоторых было весьма огорчительно.

Возвращение господина Бильбо Торбинса вызвало общественное волнение как на Круче, так и за Кручей, и за Рекой, и народ удивлялся не девять дней, а гораздо дольше. Правовая волокита отняла не один год. Много воды утекло, прежде чем господина Торбинса признали живым де-юре.