Холмы смерти   ::   Говард Роберт

Надо разжечь костер, который убережет нас от диких зверей. Только смотри не отходи от меня далеко и берегись львов, — распорядился Соломон Кейн, прислоняя заряженный мушкет к большому валуну у самого входа. — Перестань трястись, девочка, и давай принеси веток, а я приготовлю нам ужин. У меня в сумке найдется довольно вяленого мяса, а во фляге — воды.

Зунна странно покосилась на него, а потом, не сказав ни слова, пошла вниз по склону. Кейн наломал росшего поблизости сухостоя, отметив про себя, до какой степени иссушило солнце некогда сочную зелень. Сложив сухие стебли кучкой, он извлек из сумки кремень с кресалом и высек искру. Глядя, с какой легкостью огонь пожирает сухую траву, Кейн задумался о том, где бы набрать столько травы, чтобы хватило на всю ночь... и тут заметил, что он больше не один.

Не раз на своем веку сталкиваясь с самыми странными, порой непостижимыми вещами, пуританин считал, что на свете не так уж многого стоит бояться. Но тут уж и он вздрогнул, а сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Прямо перед ним молча и неподвижно стояли двое мужчин. Что было удивительно, так это то, что пуританин даже не расслышал, как они подошли.

Оба незнакомца были на редкость рослые, однако до крайности изможденные и совершенно нагие. Англичанин даже приблизительно не мог сказать, к какой народности они принадлежат. Их черная кожа казалось словно припорошенной пылью и имела болезненный пепельно-серый оттенок.

Но больше всего его поразили их лица: высокие узкие лбы, донельзя толстые и отвисшие носы — ну точь-в-точь хоботки и ненормально большие глаза — слишком красные для человека. Парочка будто пребывала в оцепенении — на их начисто лишенных мимики лицах самостоятельной жизнью жили лишь красные, пылающие, словно адские уголья, глаза.

Бог знает, какой болезнью страдают несчастные туземцы, подумал Кейн. В колонии прокаженных на Макао ему довелось видеть еще и не такое. Пуританин заговорил с ними на языке речных племен, но незнакомцы ему не ответили. Тогда пуританин пригласил жестом присесть их у огня и разделить с ним трапезу. Неожиданно они опустились на корточки у входа в пещеру, держась по возможности дальше от догоравшего костра, и замерли, точно два изваяния.

Кейн покопался в своей сумке и принялся извлекать оттуда полоски вяленого мяса. Когда он вновь глянул на своих молчаливых гостей, ему показалось, что их интересовал не столько он, сколько уже начавшие подергиваться пеплом угольки.

Багровый диск заходящего солнца коснулся западного горизонта, и саванна озарилась неистовым алым сиянием, превратившим на миг бескрайние заросли жухлой травы в волнующееся кровавое море.

Кейн стоял на коленях, когда увидел появившуюся из-за холма Зунну. В руках у девушки была большая охапка травы и хвороста. И, несмотря на сумерки и разделявшее их приличное расстояние, пуританин четко увидел, как ее глаза округлились от ужаса. Сухостой полетел наземь, и тишину прорезал истошный крик, явно призванный предупредить его об ужасной опасности.

Его натренированное тело действовало словно по своей воле: увидев краем глаза нависающие над ним угрожающие тени, он стремительно, точно леопард, нырнул вперед, к своим нехитрым пожиткам, ухватил посох Н'Лонга и перевернулся на спину. Магический жезл словно бы сам собой рванулся вверх, и пуританин вогнал его в грудь наступающего врага с такой яростью, что черное острие вышло у нападавшего прямо между лопатками. Однако подняться он уже не успел — на него навалился второй негр, норовя вцепиться в горло костлявыми руками.

Нанеся уроду сильнейший удар обеими ногами в живот, англичанин перекинул его через себя. Падение, казалось, нисколько не причинило вреда серокожему, и тот тут же вскочил на ноги, вновь бросившись на Соломона Кейна.