Христо-люди   ::   Стругацкий Аркадий

* * *



Наставления и заповеди могут быть выучены ребенком наизусть, но они имеют мало общего с конкретными примерами - даже когда конкретный пример перед глазами.

Поэтому я спокойно сидел и смотрел, как раненную ногу вымыли, приложили к ней холодный компресс, перевязали, и не связывал это и утверждение, которое я слышал каждое воскресенье в своей жизни.

«И бог создал мужчину по своему подобию. И бог сказал, что у мужчины должно быть только одно тело, одна голова, две руки и две ноги, на каждой руке должно быть два сустава и одна ладонь, каждая ладонь должна оканчиваться пятью пальцами, каждый палец должен оканчиваться плоским ногтем…»

И дальше.

«Бог создал женщину также по подобию своему, но с разницей, соответствующей ее полу: голос ее должен быть выше голоса мужчины, у нее не должна расти борода, у нее должно быть две груди…»

И так далее.

Я знал все это слово за словом, и однако, вид шести пальцев на ноге Софи ничего не вызывал в моей памяти. Я видел ее ногу, лежащую в руке у матери. Видел, как мать в молчании глядела на нее, затем приподняла, поцеловала и посмотрела на меня со слезами на глазах. Я сочувствовал ее горю - и из-за Софи, и из-за раненной ноги - но ничего больше. Когда перевязка была окончена, я с любопытством огляделся. Их дом был намного меньше нашего, но мне он понравился. У него был более дружеский вид. И хотя мать Софи была расстроена, она не давала мне почувствовать, что я единственное исключение в правильном и благопристойном мире, как обычно делали взрослые у меня дома. Сама комната показалась мне более приятной, хотя на стенах не было поучительных изречений. Наоборот, в комнате было несколько рисунков лошадей, которые мне очень понравились.

Софи уже привела себя в порядок и со смытыми следами слез на лице проскакала на одной ноге к столу. Она взяла меня за руку и гостеприимно спросила меня, люблю ли я яйца.

Потом миссис Вендер велела мне подождать, пока она отнесет девочку наверх. А через несколько минут она вернулась и села со мною рядом. Она серьезно посмотрела мне в глаза. Я чувствовал ее беспокойство, однако его причина была мне не ясна. Я удивился, потому что с моей точки зрения, не из-за чего было беспокоиться, но тяжелые мысли не оставляли ее. Она продолжала глядеть на меня сверкающими глазами, которые были похожи на глаза Софи, когда та пыталась не плакать. Потом она медленно покачала головой и сказала:

- Ты хороший мальчик, Дэвид. Ты был добр к Софи. Я хочу поблагодарить тебя за это.

Я смутился и поглядел на ноги. Не помню случая, чтобы кто-нибудь говорил мне до этого, что я хороший мальчик. Я не знал, как встретить это утверждение.

- Тебе понравилась Софи? - Продолжала она, глядя на меня.

- Да, - сказал я. И добавил: - я думаю, она очень хорошая. Должно быть, ей было очень больно.

- Ты сможешь держать в тайне, в абсолютной тайне то, что узнал, ради нее?

- Конечно, - согласился я, но в моем голосе было некоторое колебание, так как я все еще не знал, в чем заключается секрет.

- Ты… Ты видел ее ногу? - Спросила она, глядя мне в лицо. - Ее пальцы на ноге?

- Да, - сказал я и снова кивнул.

- Вот в этом секрет, Дэвид. Никто не должен знать об этом, кроме тебя. Ты единственный человек, который знает об этом, за исключением ее отца и меня. И никто не должен знать. Никто и никогда.

Последовала пауза. Голос ее умолк, но мысли не оставляли ее, и эти «никто» и «никогда» продолжали звучать. Потом беспокойство ее вновь усилилось, и я неловко постарался выразить в словах то, что чувствовал.

- Никогда и никому не скажу, - заверил я ее.

- Это очень, очень важно, - настаивала она. – Как объяснить тебе?

Но объяснять и не нужно было. Мне и так было ясно, что это очень важно. Слова были гораздо менее выразительны, чем ее лицо.