Заклинатель дождя   ::   Строганов Михаил

Мечта навсегда покинуть Немиров, подталкивавшая последние месяцы на безумные поступки, была рядом, с минуты на минуту ожидая своего воплощения. Явственно вырисовывалась в шуме подъехавшего к больнице автомобиля, быстрым цоканьем каблучков маминых туфель по бетонным коридорным плитам, возбужденному голосу за дверями… Но мечта уже не согревала сердца – ее радужный наряд почернел и сморщился, как сожженный бумажный лист.

– Ванечка!

Елизавета Андреевна бросилась к сыну, падая перед ним на колени. Обняла ладонями лицо, стараясь прочувствовать пережитые сыном страдания.

– Все кончилось, Ванечка… Мы свободны!

– Пойдем, Иван. Тебе здесь оставаться больше ни к чему!

Иван вздрогнул и посмотрел на зависшую над мамой спортивную фигуру Бориса Евгеньевича.

– Мы не рассчитались с долгами, – Иван отвел глаза в сторону, чтобы бывший отцовский друг не увидел набежавшие на глаза слезы.

– Не надо думать об этом. – Борис Евгеньевич нагнулся ниже и шепнул: – Все долги погашены!

… В больничном дворе было пусто. Ни одноклассников, ни гуляющих пациентов, ни санитаров. Только у забора одиноко жалась к поржавевшим металлическим прутьям тетя Нюра, бывшая соседка по коммуналке.

– Ванечка! Родименькой! – во весь голос запричитала она, призывно махая рукой. – Иди ко мне, я тебя хоть на прощаньице поцелую!

– Не ходи, не надо, – Елизавета Андреевна попыталась удержать сына. – Забудь, Ванюша, забудь все, как дурной сон!

– Хорошо, мама! – уже на пути к забору ответил Иван. – Только все же позволь мне этот сон досмотреть до конца. Я хочу знать, чем же он кончится…

– Ванечка-а-а… Сыно-о-ок… – протяжно завыла тетя Нюра, обнимая юношу через прутья. – Христом Богом тебя прошу, береги себя… И прости меня, окаянную! За все меня прости…

– Что вы, тетя Нюра! Я буду с нежностью вспоминать даже ваше ворчание!

– Вот, на, Ванечка, держи, – она сунула ему в карман сложенный пополам исписанный тетрадный лист. – Это тебе Сергей Олегович письмо написал.

– Что же сам не пришел? – Иван протянул письмо ей обратно. – Спасибо, но я писем от него не ждал.

– Ты что делаешь?! – соседка снова затолкнула письмо в карман Ивана. – Сказано тебе, не смог он сегодня прийти! А прочитать надобно!

– Отчего смог? – Иван иронически скривил губы. – На вырученные деньги отдыхать уехал?

– Эх ты… Умер Сергей Олегович… – укоризненно покачала головой соседка и пошла от забора прочь, разговаривая сама с собой. – Вечерочком письмо оставил… Меня, дуру старую, попросил тебе передать. Утром в аккурат и скончался… Уже и схоронили его…

– Как?! – Иван вцепился в железные прутья. – Что значит умер?!

К нему подбежала мама с Борисом Евгеньевичем. Взяли под руки, бережно довели до машины.

– Забудь, Ванечка, все забудь!.. Смотри, смотри в окно. Мы уже выехали из Немирова! Ты понимаешь, что это значит?!

Иван молча кивал головой, пытаясь украдкой прочитать написанное учителем письмо.

«Человек напрасно цепляется за ушедшее время, пытаясь удержать свою прожитую жизнь в подзабытых песнях или фильмах, фотографиях или прочтенных книгах. Напрасно утешает себя мыслью, что все прошедшее было не зря, что его время и его жизнь легли в копилку следующих за ним поколений. Какое заблуждение! Ничего, ровным счетом ничего не стоит его память, как старые письма и выцветшие фотографии…»

Слова прыгали вместе с машиной на кочках и ухабах, не позволяя отдельным фразам соединиться воедино, почувствовать скрытое за словами адресованное послание.

«Но пусть тебя не смущает мой проигрыш – я выиграл для тебя время. А значит, все-таки свел свою шахматную партию вничью… Я знаю, что ты любишь разгадывать загадки, рисовать символы. Мне горько оттого, что даже стоя на краю могилы, я не могу говорить с тобой прямо.