ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО ИЛЛАРИОНА ВЕЛИКОГО   ::   Стридонский Блаж. Иероним

Многочисленны были его искушения и разнообразны днем и ночью демонские козни: если бы я захотел исчислить все, то вышел бы за пределы книги. Сколько раз видел он на своем ложе обнаженных женщин, сколько раз великолепные яства во время голода! По временам чрез него перескакивал, во время молитвы, волк с воем или [7] лисица с криком, и, когда он пел, ему являлась в видении толпа гладиаторов и один, как бы убитый, пав к его ногам, просил погребения.

8. Однажды он молился, опустив голову в землю и, по свойству человеческой природы, мысль его, отвлекшись от молитвы, думала о чем-то другом; тогда на спину вскочил ему всадник и ударяя его в бока пятами, а в голову бичом, сказал:

«эй, чего ты дремлешь?», и издеваясь сверху, если он уставал, спрашивал, не хочет ли он ячменя?

9. Итак, с шестнадцатого до двадцатого года жизни он защищал себя от жара и дождя небольшой кущей, сплетенной из тростника и смоквы. Затем он выстроил маленькую келлию, существующую и доныне, вышиною в пять футов, т. е. ниже его роста, длиною несколько побольше вышины его тела, так что можно было подумать, что это скорее могила, нежели дом. 10. Волосы он стриг раз в год, в день Пасхи, спал до самой смерти на голой земле и тростниковой подушке. Хитон, в который одевался, он никогда не мыл и говорил, что излишне искать чистоты во власянице. И он не надевал другой туники прежде, нежели совершенно разорвется прежняя. Зная наизусть священное писание, он читал его, как бы в присутствии Божии, после молитв и псалмов. И так как было бы долго в отдельности рассказывать о разновременных его восхождениях, я вкратце соберу их [8] перед очами читателя, в тоже время излагая его жизнь, и затем возвращусь к порядку повествования. 11. С двадцать первого по двадцать седьмой год, в течении трех лет, он ел пол секстария 13 чечевицы, смоченной холодной водой, а в течении других трех – сухой хлеб с солью и водой. Затем, с двадцать седьмого по тридцатый он поддерживал себя полевыми травами и сырыми кореньями некоторых злаков. А с тридцать первого по тридцать пятый он имел нищей шесть унций ячменного хлеба и слабо отваренные овощи без масла. Чувствуя же, что глаза его помрачаются и все тело стягивается от чесотки и какой-то парши, имеющей вид пемзы, к прежней пище он прибавил масло и продолжал эту степень воздержания до шестьдесят третьего года жизни, не вкушая, сверх этого, ни плодов, ни овощей, ниже чего другого. Затем, когда он увидал, что изнемогает телом и полагая, что ему предстоит близкая смерть, с шестьдесят четвертого года до восьмидесятого воздерживался от хлеба, вследствие невероятного пыла душевного, так что в это время; когда другие обыкновенно живут не так строго, он, как бы новичок, приступал к работе Господней. Ему приготовлялась из муки и крошеных овощей похлебка, весом – пища и питье – едва в пять унций; и он, ведя такой образ жизни, никогда не разрешал поста [9] до солнечного заката даже в праздничные дни или в тяжкой болезни. Но уже время возвратиться к порядку (повествования). 12. Когда он еще жил в куще, на девятнадцатом году его жизни, пришли к нему ночью разбойники, которые или полагали, что у него есть что-либо, что они могут взять, или считали для себя оскорблением, что одинокий отрок не боится их нападений. И так, с вечера до восхода солнца, бродя между морем и болотом, нигде не могли найти места, где он почивал. Затем, при дневном свете, обретя отрока, спросили его, как бы в шутку: «Чтобы ты сделал, если бы к тебе пришли разбойники?»

Он отвечал им: «Нагой не боится разбойников». – «Но за то», сказали они, «тебя могут убить». – «Могут», ответил он, «могут, и я не боюсь разбойников, потому что готов умереть». – Тогда, подивившись его твердости и вере, они признались в блуждании ночью и в ослеплении очей, обещая впредь вести более правильную жизнь. 13.