Опустошители   ::   Гамильтон Дональд

Комната четыре-одиннадцать.

— Обеспечьте бутерброд с жареной говядиной и выпивку, тогда соглашусь.

Она засмеялась и, развернувшись, пошла прочь. Ну что ж, подумал я, глядя в удаляющуюся спину, первые пешки двинуты, легче стало жить на свете. И дебют, похоже, удачен: я не потратил сил, пытаясь обнаружить соглядатая, тот — вернее та — объявился добровольно. Теперь, в согласии с инструкциями, полагалось определить имя и служебную принадлежность незнакомки.



Глава 4

Она стояла у туалетного столика, свинчивая пробку с весьма любопытно выглядевшей стеклянной бутыли, а я закрывал за собою дверь, в которую мгновением раньше учтиво постучал и вошел, услыхав: “Открыто?”

— Сэндвич найдете на телевизоре, — сказала девица не оборачиваясь. — Ешьте, не стесняйтесь. Но, увы, ни горчицы, ни кетчупа не принесли.

— Велика беда! Я сейчас быка сожрал бы вместе со шкурой, рогами и копытами.

Откусив и проглотив пару внушительных кусков, я ощутил прилив бодрости и немного воспрял соображением. Бросил взгляд на маленькую худощавую девушку в противоположном конце комнаты. Обтягивающие черные панталоны до щиколоток. Белая шелковая рубашка с длинными рукавами. Черная распахнутая безрукавка. Как сие сочетание зовется, не представляю, впрочем, отродясь не разбирался в хитростях дамской моды. Я осведомился:

— Прикажете обращаться по имени или вы отзываетесь на любой громкий звук?

Девушка проронила:

— Я отметилась как Элен Хармс. И отзываюсь на это сочетание звуков, произнесенных с умеренной громкостью.

— Отлично.

— Надеюсь, вы любите шотландское виски. Оно столь же дешево, сколь и все прочее в этой стране. То есть отнюдь не дешево.

— Помирюсь на шотландском.

Вообще я приверженец бурбона и мартини, однако в три часа ночи, да еще явившись в чужой гостиничный номер, не был намерен затевать сражение, отстаивая незыблемые питейные принципы. Вдобавок, лицо хозяйки, тщательно скрываемое, до сих пор не увиденное, вызывало гораздо больше любопытства, чем содержимое бутылки. Когда Элен решительно и вызывающе повернулась, я уже успел заподозрить истину и умудрился не вздрогнуть. Хозяюшка двинулась навстречу гостю, неся в обеих руках по высокому стакану, сверкая глазами, пристально следя за моим выражением. Ну-ну... Еще зеленым юнцом я нехудо игрывал в покер, умею хранить бесстрастную мину. И на людей — мужчин и женщин — с изуродованными лицами нагляделся. Часа два назад созерцал, например, парня, чью физиономию точно бешеная корова языком слизала...

— Благодарю, мисс Хармс, — улыбнулся я, принимая стакан. — Вы просто спасительница.

— А сэндвич по душе пришелся, мистер Клевенджер?

— Выше похвал...

Собственно, по части безобразия лицо ее не обнаруживало ничего из ряда вон выходящего. Перехворала в детстве оспой, кожа стала смахивать на поверхность Луны — вот и все. Жаль, разумеется, но было бы хуже, окажись Элен хрупкой, изнеженной особой, для которой жизненно важны и неотъемлемо необходимы персиковые щечки.

А мисс Хармс весьма напоминала уличного мальчишку: эдакий Гаврош — задорный, курносый, большеротый сорвиголова. Если бы не болезнь, Элен выглядела бы привлекательной, а благодаря болезни казалась и привлекательной, и небезопасной. Оспенные шрамы сделали для девушки примерно то же, что шрамы сабельные — для завзятого рубаки-дуэлянта. Придали вид вызывающий и внушительный. В панталонах, рубахе и безрукавке, напоминавшей средневековый камзол, она заставляла думать о минувшем, о светских щеголях, точно так же помеченных оспой, таскавших на боку рапиру и крушивших чужие черепа, точно глиняные горшки.

— Вы, сдается, мчали, словно бешеный. Даже поесть по дороге не потрудились.

— Нынче... виноват, вчера днем я обретался в Южной Дакоте.