Золотой ключ (Том 1)   ::   Роун Мелани

Мало-помалу документальная живопись взяла верх над деловыми бумагами. Нередко случалось, когда один и тот же договор, написанный на разных языках, каждая из сторон понимала по-своему, но язык картины исключает разные толкования. Художники стали не только регистрировать браки, рождения и смерти, но и оформлять торговые сделки, завещания, дарственные и тому подобное.

Традиции живописи Тайра-Вирте славились своей живучестью, это была единственная страна, не испытывавшая в ту пору недостатка в иллюстраторах. Им приходилось трудиться не покладая рук, чтобы обеспечить всех желающих документами и копиями. За последние пятьдесят лет Грихальва и Серрано семейные артели художников - снискали мировую известность.

Без их содействия не обходился ни купец, ни чиновник, ни государственный деятель.

ГАЛИЕРРА

943

Сарио Грихальва тотчас понял, что с ней происходит. Догадался, куда ее занесло, хоть она и оставалась рядом с ним физически. Ему был знаком и этот неподвижный, невидящий взор, и окаменевшие черты лица. Выражение обреченности... Он знал это по собственным ощущениям. Да и как не знать, ведь он тоже из тех, кого многие считают жертвой. Но сам он такие вот уходы связывал с подъемом творческих сил, вдохновением. Как не походили его высказывания на отзывы других, в том числе и муалимов - наставников, помыкающих им в ученических мастерских.

До чего же мелочный народ.., даже Одаренные. Они говорят о таких вещах, как способности, вдохновение, призвание. И даже упоминают о силе. Но что они в этом смыслят?

А он понимает. Да и как иначе?! Ведь это все - в нем.

- Ведра, - сказал он.

Зачарованная картиной, возникшей перед ее внутренним взором, она не ответила. Даже не шелохнулась.

- Ведра, - повторил он громче. И вновь не дождался отклика.

- Сааведра!

Она вздрогнула. Глаза были черным-черны. Помаленьку мгла съежилась и уступила другому цвету, прозрачно-серому, без малейшей мути, без слабейшего оттенка, без единого вкрапления пигмента на радужках. Этим и была она приметна помимо всего прочего. Серые очи Грихальва. Необыкновенные очи тза'абов, предков. А Сарио Грихальву природа наделила обликом попроще: карие глаза, темно-каштановые волосы, смуглая кожа пустынника. Ничего впечатляющего. Ровным счетом ничегощеньки.

Но это - если смотреть извне. А изнутри никому, кроме самого Сарио, не взглянуть. Для чужих глаз его душа - потемки, если что и можно уловить в глазах, то это лишь тонкий лучик целеустремленности, а может, лампадка задумчивости и отрешенности.

Он окинул взглядом Сааведру. Она и летами старше, и ростом выше, а вот сейчас сгорбилась меж колонн на скамье, точно просительница или служанка. Всем своим видом предлагает главную роль в этой сцене, и уж его дело - принять, не принять...

Ее лицо в снопе утренних лучей повернуто к точному раскладу светотени на грубой крапчатой бумаге, распяленной на доске. К умелым и красивым рукам художника. Левая машинально отбросила с глаз нечесаную черную прядь. Серые глаза остановились на Сарио, мозг зафиксировал присутствие постороннего, а когда опознал, голос откликнулся. Неужто стоило ради этого вырывать сознание из безбрежных просторов иного мира, тащить его вспять по пути, озаренному Луса до'Орро?

- Подожди... - прозвучало раздраженно и властно. Теперь он - слуга, он проситель. Все они, Грихальва, слуги. И просто одаренные, и Одаренные с большой буквы.

- Подожди, - повторила она мягче, словно умоляя понять и простить, но в мольбе этой присутствовал оттенок нетерпения.

И лихорадочно забегал по бумаге уголек.

Он понял. Ибо сочувствовал ей, сопереживал, не кривя душой даже перед самим собою. И тоже, хоть и по другим причинам, испытывал нетерпение. Нетерпение и обиду.