Звезда жизни   ::   Гамильтон Эдмонд

Но хуже всего было непроходящее шоковое состояние психики. Слишком много произошло за время после взлёта. Сначала — мощный пресс перегрузки, провал в памяти, затем мучительное возвращение к действительности. Борьба с онемевшей правой рукой за то, чтобы она дотянулась до ключа радиопередатчика и выстучала первое послание на Землю: «Всё в порядке, я жив». Гром небесный во время отделения второй ступени, повторная потеря сознания, боль во всём теле. Напряжённое ожидание третьей вспышки огня за кормой — той, которая выведет космолёт на расчётную орбиту. На орбиту, которая должна была опоясать Луну, а затем вернуть его, Кирка Хаммонда, назад к родной планете.

И двигатель сработал, но, увы, чуть раньше расчётного момента. Что-то случилось с реле времени в системе управления рулевыми дюзами; такое раньше наблюдалось во время запусков первых спутников. «Искатель-19» полетел прочь от Земли, но не был захвачен гравитационным полем её вечного спутника. Его траектория почти не изменилась. А это означало…

А это означало, что корабль не выйдет на орбиту вокруг Луны, он будет продолжать свой путь прочь от Земли и через день, и через неделю, и через месяц…

Телетайп вновь застучал, разродившись очередным шедевром из Центра управления полётами:



«Мыс Канаверал к „Искателю-19“. Хаммонд, вы на две минуты просрочили свой очередной рапорт. Пожалуйста, сообщите о ходе полёта».



Хаммонд невесело усмехнулся. Это Джон Виллинг строчит одно послание за другим, сидя за пультом связи на мысе Канаверал. Наверное, он сейчас рыдает кровавыми слезами, но тем не менее изо всех сил пытается представить дело так, будто всё идёт нормально. А что ему остаётся?

Хаммонд взглянул на пульт управления, приборы которого добросовестно продолжали выдавать никому не нужную информацию об удалении от Земли, о плотности космической пыли, интенсивности радиации, температуре освещённой и теневой стороны корпуса и другой подобной чепухе. Затем он обернулся назад и увидел покрытый тёмными пятнами серый череп Луны, обрамлённый терновым венцом звёзд. Серп сместился в иллюминаторе немного вправо.

Визуально трудно судить, стал ли он за прошедший час меньше, чем прежде, но Хаммонд не тешил себя иллюзиями. Луна осталась далеко позади и через несколько дней превратится в бледное пятно, хотя он этого уже не увидит. Он будет мёртв, мёртв на все сто процентов, и с этим ничего нельзя поделать.

Взглянув в соседний иллюминатор, Хаммонд увидел бело-голубой шар Земли. Ни один человек ещё не удалялся так далеко от родной планеты, но гордиться этим почему-то не хотелось. Ведь как ни крути, а ему придётся установить ещё один рекорд, достойный книги Гиннеса, — умереть на расстоянии многих миллионов миль от дома.

Когда-то Хаммонд мечтал о славе, о том, что его имя будет у всех на устах… Теперь он с охотой отдал бы все это за то, чтобы хоть раз услышать шорох ночного дождя, многоголосый шум городских улиц, рокот морских волн, пение птиц… Он и не подозревал, что имел так много, пока не настал час все это разом потерять.

Хаммонд с силой сжал кулаки, стараясь унять дрожь в пальцах перед тем, как отправить своё, быть может, последнее послание. Ответ пришёл быстро.



«Мыс Канаверал к „Искателю-19“. Сообщение получено. Не теряйте надежды. Астрономы считают, что гравитационные поля небесных тел могут изменить траекторию корабля и привести его назад к Земле. Конец послания».



Хаммонд горько усмехнулся и вновь положил руку на ключ телетайпа.



«„Искатель-19“ к мысу Канаверал. Не стоит подбадривать меня, Виллинг. Я достаточно знаю астрономию. Мои расчёты показывают, что никакие гравитационные поля не могут привести мой корабль к Земле. Конец послания».



Это было, строго говоря, не совсем точно.