Noblesse oblige   ::   Верещагин Петр

---------------------------------------------

Петр Верещагин

Noblesse oblige [1]

Во всём мире вы не найдёте ни одного рыцаря – рыцари давно вымерли, остались только их панцири…



Дейл Вассерман «Человек из Ла-Манчи»



Прекрасная дама сидит у окна и ждет, пока возвратится из похода ее кавалер. Простое платье белого атласа открывает руки и шею, гладкие, словно слоновая кость. Цветной шаперон надет немного набекрень, обрамляя точеное лицо и еще более подчеркивая благородную матовую бледность.

На резной кедровой подставке – пяльцы с растянутым на них кремовым полотном. Стальным копьем игла атакует матовую гладь – раз, и еще раз, и еще, насквозь, оставляя смелые стежки лазурного шелка.

Поджав губы, сухощавая дуэнья делает замечание воспитаннице – noblesse oblige, дитя. Та вскидывает пушистые ресницы, солнечно усмехается и указывает на безукоризненный узор.

Снаружи трубят в рог.

Голоса – встревоженные, неразборчивые. Топот, стук, скрип, звон, лязг. Дуэнья сидит воплощенным смирением.

Прекрасная дама с досадой отодвигает пяльцы с вышивкой, выглядывает в окно. В матовой слоновой кости проступают яростно-розовые разводы.

Дуэнья не по возрасту резво вскакивает, пытается перехватить рвущуюся к двери воспитанницу, но цепкие пальцы хватают лишь охвостье шаперона. Оставив в руках дуэньи убор из зеленых и индиговых клиньев, прекрасная дама встряхивает головой – noblesse oblige! – и убегает вниз. Из-под сетки и локона не выбилось.

Дуэнья, вздохнув, разглаживает мягкую материю, кладет на скамеечку напротив. Делает шаг, поправляет лампаду перед образом и отодвигает шторки, встречая печальный и всепрощающий взор Пречистой. Набрасывает темную шаль вместо головного покрывала. Складывает ладони. Шепчет. Noblesse oblige.

Снаружи – топот, грохот, скрип, лязг. Резкие, рваные голоса. Звуки рога. Звуки иного рога, звонче и выше. Свист. Гул. Рев.

Запах дыма. Вонь нагретого металла. Другой дым, густой, маслянистый.

Стены содрогаются, огонек лампады меркнет. Дуэнья поправляет лампадку и свет выравнивается.

Скрип, щелчок, удар. Рев.

Стук, отдаленный топот и лязг.

Крики. Лязг.

Шаги.

Дуэнья задергивает шторки перед образом, снимает шаль с головы и снова набрасывает на плечи. Садится, расправив складки платья, спина прямая как лезвие меча. Noblesse oblige.

Дверь распахивается, румяная и улыбающаяся воспитанница вытирает руки и незаметно выбрасывает тряпицу в коридор. Дуэнья хмурится и осуждающе качает головой. Прекрасная дама улыбается еще шире – noblesse oblige, – опускается на колени перед пожилой женщиной и трется щекой об ее руку.

Дуэнья вздыхает, безнадежно и печально, надевает индигово-зеленый шаперон на голову воспитанницы, поправляет украшенное пушистым шариком охвостье. Прекрасная дама, придав лицу благонравный вид, снова берется за вышивку. Аккуратно, ласково, стежок за стежком продолжая прежний узор. Noblesse oblige.

Темнеет. Звонит колокольчик.

Обе дамы покидают покои в башне и спускаются в малый чертог, где уже накрывают ужин. Вместо скатерти на круглой столешнице разложен большой полосатый лоскут, раздвоенный край обтрепан и свисает до пола. Дуэнья кушает медленно и с достоинством, присущим возрасту, ее воспитанница ест с чистым удовольствием юности после проведенного в здоровых трудах дня.

По завершении ужина дамы входят в большой чертог, прихватив с собой полосатый лоскут. Призвав на помощь управителя и двух рослых стражников, они вешают его на стену над помостом владетеля замка. Сам помост пустует, ибо кавалер не вернулся из похода, массивное хозяйское кресло покоится в кладовой. Из нижнего чертога слышны здравицы, песни, звон кубков.