Отпущение грехов   ::   Серова Марина

Как говорится, все смешалось в доме Охотниковых – включая крахмал и муку, которые тетя в пароксизме достаточно несвойственной ей рассеянности попеременно сыпала в стиральную машину – вероятно, наивно полагая, что это неслыханно мелкогранулированный стиральный порошок.

А началось с того, что тетя уронила свежеприобретенное детективное чтиво, до коего она, как известно, большая охотница, в тазик с вареньем.

– Ну вот, – горевала она. – Даже название прочесть не успела. Тридцать рублей выбросила на ветер!..

Ее лицо выразило такую вселенскую скорбь, что я, обычно не слишком терпимая к тетушкиным пристрастиям в вопросах чтения, выудила книжку из тазика и, смыв варенье, глянула на обложку.

– Н-да-а-а… – протянула я. – И название, надо сказать, как раз в точку… «Героиновое варенье». Судя по всему, тупость просто апокалиптическая. Интересно взглянуть на человека, который фабрикует подобные опусы.

– Что, отработала бы на несчастном парочку своих залежалых приемов? – поморщилась тетушка и тут же, споткнувшись через недавно заведенного кота (который с редкой самоотверженностью путался в ногах), бухнула только что выстиранную блузку все в тот же злополучный тазик.

Тут настроение ее испортилось окончательно.

– Лучше бы ты, Женечка, погуляла, что ли, с этим паразитом, – простонала она. – А то ходит тут как неприкаянный, одни убытки от него.

– С котами не гуляют, – возразила я. – Он же не собака.

– А недавно зашла ко мне Олимпиада Кирилловна, – продолжала тетя Мила, проигнорировав и мою реплику, и собственную несколько раньше высказанную мысль, – хотела уточнить что-то там насчет своего племянника, которого, кажется, опять собираются выгонять из института… так вот, этот тунеядец вцепился ей в ногу и прокусил насквозь… чулок.

– Кто – племянник?

– Какой еще племянник? – Она строго посмотрела на меня поверх очков и скептически поджала губы. – Кот, конечно. Разве племянник может кусать за ноги?

Я едва удержала саркастический смешок и поспешно ушла в свою комнату, ощущая на себе недоуменный и определенно неодобрительный взгляд моей милой родственницы: вероятно, она подумала, что я смеюсь над ней и ее злоключениями с котом, тазиком и нетленным бестселлером «Героиновое варенье».

…Нет, короткий, но достаточно выразительный смех, который все-таки вырвался у меня уже после того, как я прикрыла дверь своей комнаты, был вызван вовсе не тетушкой. Вернее, не тем, что касалось последних недоразумений с котом и детективом, а всего лишь одной фразой тети Милы – самой последней: «Разве племянник может кусать за ноги?»

…Может. Человек, о котором она вспомнила, и не на такое способен. Дело в том, что племянник нашей соседки, Олимпиады Кирилловны Докукиной, был самым нелепым, незадачливым и смехотворным человеком, какого только возможно себе представить. Да и то – представить подобное мог лишь тот, кто обладает чрезвычайно богатым, можно сказать, феерическим воображением.

Николая Докукина я знала уже три года. Нельзя сказать, что совершенно ему не симпатизировала, нет, это было забавное и безобидное существо – но тем не менее мое отношение к этому молодому человеку зиждилось в основном на ироничной снисходительности и изрядной доле здорового юмора, с помощью которого только и можно было переносить наличие под боком такого в своем роде чудовищного субъекта, как милейший Николай Николаевич.

Упоминая о том занимательном факте, что тетя сыпала муку и пищевой крахмал в стиральную машину, я подчеркнула: такое случалось с ней крайне редко.

Докукин же сплошь и рядом выдавал такие перлы рассеянности, наивной халатности и детски-недоуменного отношения к жизни, коих хватило бы на десять Жаков Паганелей.