Отстрел   ::   Словин Леонид

Рэмбо должен был указать свое место в иерархии охранного бизнеса, которое он реально мог защитить. Решать приходилось быстро.

—Смотри, Серый!

Рэмбо указал на окно. Прямо напротив, в чердаке, на крыше соседнего дома, был хорошо виден человек в черной, с капюшоном, куртке и направленный в их сторону ствол. Там находился снайпер. Он уже достаточно долго наблюдал за ними сквозь лазерное прицельное устройство.

У бандитского «джипа» внизу стояли вооруженные секьюрити.

Увидев, что на него смотрят, снайпер с крыши в знак приветствия несильно махнул рукой.

Это и был ответ.

Рэмбо выехал тотчас вслед за бандитами.

Встречного движения по Хорошевке не было. За комфортными стеклянными витражами на остановках дрыхли приезжие бомжи. В тишине слышался перестук колесных пар — по Белорусскому направлению в Москву шел ранний скорый.

К вопросу о бухарском Фонде больше не возвращались. Спустились той же парадной лестницей. К Рэмбо присоединился независимого вида худощавый юноша — телохранитель. Сметана при плохой игре сохранял хорошую мину.

—Мы приезжали как соседи и друзья. Подумай над нашим предложением… Оно остается в силе.

Серый поправил выложенный на пуловер воротник тончайшей сорочки.

—Два слова… — Перед тем как закрыть дверцу «джипа», Сметана дал понять, что хочет говорить наедине.

Рэмбо сделал знак секьюрити.

— Наш разговор у тебя записывается?

— Сейчас не пишу.

— Наше дело предупредить. Держись дальше от них… Каждому своя кепка дороже. Она единственная.

Сметана показал симпатичнейшие ямочки на щеках.

— Припозднились у тебя. Сколько сейчас? — вопрос задан был не без умысла.

— Четыре. Без пяти.

— Поехали… На Серого не обижайся. У него проблемы трудней наших. Хотя с новым этим заказом ты обеспечен ими до конца жизни…

Рэмбо протянул руку к магнитоле, нажал на клавишу. Водитель-секьюрити знал его пристрастия, готовил кассеты. Блатная песня началась с середины. Менты и воры любили одни и те же песни. Специально написанные шлягеры о советской милиции, снискавшие награды официальных конкурсов, не прижились. Никто их не пел.

«Мы и они!..»

Поединок ментов и бандитов. Стремный военный труд, игра взрослых, уважающих себя мужчин.

«…Небо в клетку — родословная моя-а…»

В чем-то было очень похоже.

Были смелость, авторитеты, кураж. Строгий суд товарищей. В обоих станах было важным, как человек себя вел в деле. Было одинаково позорным: менту — положить в карман что-нибудь во время обыска и вору — присвоить с кражи хотя бы малость. Менты ставили на карту быт и благополучие своих семей, близких… Здоровье. И время от времени свои жизни. Воры всегда — судьбу. И их личная ставка была постоянно выше. Но менты чаше гибли: За людей, которых никогда не знали. За чужое добро. Рискуя. Выполняя приказ. В них вбивали сознание камикадзе — ежечасную готовность к самопожертвованию.

«Это плач по мало-о-летке, это прошлое мое-о…»

Заказ оставался.

Принять ультиматум бандитов для мента всегда было западло.

Нисан Арабов не был обычным заказчиком.

Они познакомились еще во время известных августовских событий. Ночью в метро на рекламе безвестной фирмы «Сарта» бухарский банкир жирным фломастером вывел крупно:

«Все — к парламенту!»

Надпись стала исторической. Ей по праву нашлось бы место в музее.

Рэмбо тоже направлялся к Белому дому всей командой.

Многое в ту ночь казалось единственно верным.

Тому прошла добрая сотня лет.

У Нисана была собственная служба безопасности.