Акынская песня с прологом и эпилогом   ::   Шнейдер Виктор

Одни считают, что они эти пятна с души выводят, другие - что только гримируют и припудривают... А кипят споры потому, что никто не понимает на самом деле, что же эти экстрасенсы делают. Они сами-то этого толком не знают. Вот и получается, что остается верить в них или не верить. Аркаша - верит. Из всей компании - Жоржа, Сида, Барковского, Сани - он в наименьшей степени заражен вирусом скептицизма. У него не вызывают сомнения уникальные способности Володи, экстрасенса пока малоизвестного даже в кругу своих коллег, но он и впрямь еще слишком молод для славы. Пациентов он почти не принимает и уж совсем никогда не берет с них денег, что обычно почему-то повергает тех в панику. Но что особенно ценит в Володе Аркаша - это умение выслушать. Он редко дает советы (да и кто когда слушал чужие рекомендации, даже сам их прося? ), но, не прерывая, не зевая, не откладывая телефонную трубку в сторону, внимает тому, что говорит собеседник.

Разумеется, его-то и стал вызванивать Аркаша сразу, как вернулся с дачи, но телефон не отвечал - видно, того не было дома. Володя сам позвонил в первом часу ночи.

- Привет! Ты еще не спишь, - не спросил, а сообщил он в своей обычной манере, - и ты звонил мне несколько раз. А я только что домой пришел.

- Чего так поздно?

- Да так... У тебя что-то не так с Наташей. Или мне кажется?

- Понимаешь, я неким образом дал ей понять, что... что...

- Что она тебе нужна.

- Да. И нужнее, чем я ей.

- Только этого ей и не хватало.

Аркаша тяжело вздохнул и продолжал:

- Я провожал ее утром с дачи. Она молчала почти всю дорогу... Кстати. Едем мы в метро. Вдруг Наталья ни с того ни с сего спрашивает: "Арик, я что-то сделала не так? "

- И что ты ответил?

- А что я мог ответить? Нет, понимаешь, просто я всю дорогу сидел с мрачной миной, да и ребята там, на даче, к утру были уже не в духе, рычали, лаялись...

- Да?

- Ну, и ей досталось. Она, видимо, просто приняла общее раздражение на свой счет... Или ты думаешь что-то другое? - встревоженно переспросил он.

Да, Володя думал что-то другое. Ему было от всей души жалко Аркашу, и тянуло как-то его успокоить, сказать то, что тот желает от него услышать. Но и врать не хотелось. Потому-то и сидел почти молча, выслушивая бесконечную историю с известной развязкой...

Вдруг Аркаша оборвал себя (может быть, потому, что тема уже успела исчерпать себя дважды, а то и трижды):

- Да, я ведь о чем звоню-то? Тут с одним моим приятелем что-то не то происходит.

- Ну?

- Ты бы мог ему помочь?

- А я бы мог ему помочь?

- Ты? Ты бы, наверное, мог.

- А может, все-таки лучше в реанимацию?

- Доктор сказал - в морг, значит - в морг. А если серьезно, то я дам ему твой телефон, ты с ним поговори, а то на него смотреть жалко... Да, что до Натальи...

Володя обреченно посмотрел на часы. Был уже третий час ночи...

- 4

Зачем же я пред вами, как помешанный,

И слезы лью, и каюсь во грехах?

М. Щербаков.

Проснулся он от телефонного звонка. Час дня. Идти в институт уже просто глупо. Усмехнувшись и зевнув одновременно (жуткое зрелище), Володя потянулся к трубке:

- Алло, Леня?

Удивленное молчание было ему ответом. Наконец собеседник обрел дар речи:

- Э-э-э... Это Володя?

- Да. Здравствуй. Что у тебя стряслось?

- Если можно, не по телефону. Дело в том, что...

- Тебе Аркаша мой адрес дал?

- Да. Можно сейчас заехать?

- Жду.

Через полчаса белые Ленины "Жигули" свернули с Мойки во двор-колодец, не видевший солнечного света ни разу со дня своего основания. Маленький клочок неба заполнил сверху крохотное пространство между четырьмя стенами с выходящими друг на друга почти вплотную окнами. Короче, типичный петербургский "колодец", что так любят те ленинградцы, которые сами в таких не живут.