Автопортреты на асфальте   ::   Мелихан Константин

Вовка увернулся, и мяч попал в то место, где до этого стоял Вовка.

- Коломбо Белые Гетры! - издал свой страшный клич Борька и обратился к нам: - Ну что, зеленка, играем?

Мы дружно молчали.

- Мне только - воротчика, а вы все, - сказал он, и игра началась.

Борька прошел трех из пяти наших и с криком "Коломбо Белые Гетры!" несся на меня. Я глубоко вздохнул и бросился к нему в ноги.

- Подкаты не делать, - строго сказал Борька, поднимаясь. - Я в костюме, - и вышел опять на меня.

На этот раз я отступал, выжидая, когда мой противник ошибется. Борька зачастил ногами, и я, уловив момент, выбил мяч и, перепрыгнув подставленную мне ногу, послал его в ворота. А Борька, сделав шпагат, протерся коленом по земле.

- Спокуха. Все в рамках, - сказал он, скидывая пиджак и подворачивая штанины. - Только мне - еще игрока. А то компот у вас будет слишком жирный.

Я мотнулся влево, а сам с мячом ушел вправо. Борька хотел взять меня на корпус, но только слегка погнул водосточную трубу. Счет стал 2:0. Борька дал Вовке подзатыльник и потребовал себе нового вратаря и еще одного защитника. Следующий мой мяч Борька отбил рукой.

- Пендель! - заорал он, и, согнав с ворот нового голкипера, стал отсчитывать одиннадцать шагов.

- Семимильными меришь, - сказал нерешительно кто-то.

- Я те дам - семимильными, - объяснил Борька и встал в ворота. - Бей, огурец!

Я разбежался.

- У! - сказал мне Борька в момент удара.

И эхом ему ответил гул гаража за спиной. Ребята уже не играли, а, прислонившись к стене дома, молча наблюдали за нашим поединком. Борька бегал, вылупив глаза, и теперь только старался подальше отбить мяч. Два раза он впиливался в мусорный бак и раз опрокинул на себя ящики, порвав гвоздем рубаху. Меня же подхватывала и несла к воротам противника какая-то волна. Я делал обманные движения, то взрывался на старте, то резко останавливался, заставляя соперника проскакивать мимо мяча, и бил по воротам - головой, носком, баночкой. При счете 6:0 открылась форточка, и знакомый голос вытянул меня из этого урагана. Я остановился.

- Что, струсил? - тяжело дыша, проговорил Борька. В его волосах болтался картофельный очисток.

- Меня уроки зовут делать, - сказал я. - Но я не пойду.

- Почему не пойдешь? - спросил Борька. - Мать надо слушаться.

На другой день, когда я зашел к Вовке-хранителю мяча, его опять не оказалось дома. Я раскачивался на приступке Вовкиного парадняка, когда появился Борька, как всегда куда-то спешивший. Я не в силах был отвести завороженного взгляда от его спокойного лица. Поравнявшись со мной, Борька встал на якорь:

- Здорово, отец!

- Здорово, - нахально ответил я, заряженный в любой момент отсюда слинять.

Борька поставил ногу на приступок и, подумав, спросил:

- Слушай, а вот в Америке этой, в Бразилии, там что, только профессиональный футбол, а любительского нету?

- Вроде нету, - осторожно ответил я.

- Ясненько, - сказал Борька.

Мы помолчали.

- Слушай, - опять спросил он, - а эти самые бразильцы что, и при дождике играют?

- Вроде не играют, - все больше недоумевая, чего от меня хотят, сказал я.

- Так это что ж, - спросил Борька и захихикал, - если, к примеру, до конца матча осталось пять минут - и вдруг дождь, то счет аннулируется?

- Счет аннулируется, - прошептал я.

- О! - воскликнул Борька и, довольный, расхохотался. - Понял? Там хоть двадцать-ноль выигрывай, а туча набежит - и все: счет аннулируется.

Мы еще помолчали.

- Ну, покеда, корешан, - наконец сказал он. - Я почапал. Меня еще телка-люкс ждет. Держи корягу.

И я ощутил в своей руке теплую шершавую ладонь неизвестного мне разбойника Коломбо.